Серебряная роскошь была немилосердно стянута едва ли не медицинской резинкой в хвост, тело затянуто в удобный мягкий материал, облегающий как вторая кожа, перчатки закрыли кисти, оставив свободными пальцы рук.

- Ты бы ещё маску нацепил, — проворчал Алекс, неохотно отрываясь от дивана.

- Не всем желаниям суждено сбыться, — ответил платина.

- Подождёшь? Не в сьюте же мне с тобой бой вести.

Алмир приподнял бровь и усмехнулся:

- И кто тебе мешал переодеться пока это делал я? Или ты хотел увидеть что-то новое в моём обличии?

На этот раз тот смолчал. То ли не нашёлся, что ответить, то ли решил не провоцировать друга на очередные словесные выпады. Физический бой позволял сбросить адреналин, накопленный в азарте рабочих дней, разомкнуть мышцы скованные необходимостью часами сидеть и кропотливо анализировать данные, поступающие с виртуальных интерфейсов на проектируемые трёхмерные модели.

Каждый бой для этой пары был подобно стремительному и яростному танцу-поединку, где каждое движение отточено до мелочей, выпады, как броски кобры, «нырки» при уходе от ударов, когда казалось, что вот он тот самый, который коснётся ткани, ощутит литые мышцы и отбросит назад совершенное тело или собьёт его с ритма, пошатнёт. Но нееет… Поворот, бросок, перекрестье рук, кувырок… На секунду сбитое дыхание, манящее движение, говорящее: «Ну давай, иди ко мне, друг мой, что ж ты замер?» Новый круг, глухие хлопки и удары о пол выделенной под эти цели площадки с пружинящим покрытием. И полное удовлетворение, разряженное смехом и едкими замечаниями, когда бой подходит к концу. Они не ограничивают себя во времени, но интуитивно чувствуют, когда спарринг может перерасти в стремление выяснить, кто же сильнее, и перевести бой в другую плоскость от дружеского времяпрепровождения. Дружба — умение принять и отрицательные и положительные стороны, уметь слушать и слышать. Элиты слишком властны и самодостаточны, поэтому их связь подобна тонкостенному древнему сосуду, она редкостнее розы среди поля репейников. Дружба не наносная, а истинная как у них. И эти двое берегут её, зная невидимые линии и грани, которые не стоит переходить, и не только в спаррингах.

Алмир вскоре остался один, улыбка покинула его лицо, он открыл окно и ночной холодный воздух ворвался в лёгкие, заполняя их и охлаждая тело. Он любил сидеть на тонкой перекладине, разделяющей его апартаменты и Танагуру. (Чем приводил первое время в ужас фурнитура). Ему нравилось смотреть с высоты десятков этажей, как разлетается россыпь загорающихся огней, подобных драгоценным камням. Платина любил ощущать, как прохлада тонкими ручейками растекается по клеткам, словно кровь из лёгких забирает с собой частичку амойской ночи и разносит её. Иногда, закрыв глаза, он позволял себе помечтать, как упругие холодные струи вьются вокруг него, на лицо попадают ледяные брызги, а он сам передвигается на байке, со скоростью превращающей пейзаж вдоль дороги в размытое пятно. Но его мечта не перерастала в реальность, слишком тесно была сопряжена с прошлым, и пусть там и остаётся, теперь у него другие интересы и предпочтения.

Вечер подошёл к концу, и самый оптимальный из всех возможных вариантов дальнейшего развития событий — сон. Сон позволит обработать поступившую информацию и, возможно, с утра, на свежую голову, появятся новые идеи.

Отредактировано Алмир Райс (2015-09-08 22:07:20)