Свет, заливавший всё из панорамного окна, был нежным светом раннего утра. По своему обыкновению слегка вращаясь в кабинетном кресле, взявшись за рукой в перчатке за край кабинетного же стола, в очередной-бессчётный раз используя почти режуще белую, как всё в этом рабочем помещении, мебель в качестве тренажёра, дабы не терять драгоценного времени, главный биотехнолог Амои ожидал срочно вызванного заместителя и размышлял. Как о практической стороне вставшей перед ним задачи, так и о том, что терранский ветхозаветный мудрец, в незапамятные времена изрёкший про время, которое приходит для всего – для разбрасывания камней, и их собирания, был прав, как ни крути. Как ни крутись… и выкрутившись когда-то из проблемы, теперь приходится делать это снова. Что ж… как сказал тот же мудрец − «Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги своя». Вот и настала пора если не пожинать плоды трудов, то хотя бы попытаться это сделать, а для начала – просто найти их. Как алмаз в навозной куче… хотя не алмаз, конечно, но ценность немалая, камушки для своей «поделки» Ам когда-то раздробил ничего себе так – рубин и оникс. Именно гены руби и оникса на две трети составляли генотип давно выросшего мальчика, которого создатель видел в последний раз тринадцатилетним, незадолго до выпуска из Гардиан. Рауль не сомневался, что монгрелёнок выжил – дерзкий отрок выглядел весьма развитым физически и умственно, не должен он был пропасть в кересской мясорубке, не агнец безвинный, уж скорее волчонком тогда показался, если продолжать терранско-мифологические аналогии.
Хорошо, что Тан ещё не улетел в Кииру, рабочий день пока не начался ни для кого, кроме консулов. Хорошо, что Мею не надо рассказывать, чем действительно занимаются элиты в монгрельском интернате, уж он-то более чем в курсе многих исследований, проводимых там и проводившихся. Но не всех… не всех. Вот как, скажите, поведать ему о том эксперименте, в завершающей стадии которого необходимым стало его участие? Правду, конечно, говорить легко и приятно, и лучше политики, чем правда, не существует, однако слишком многое в давнем поступке почтеннейшего начальника платины шло вразрез с установленными и пока незыблемыми нормами жизни дзинкотаев. Это сам Второй консул, критично относясь, их по мере сил расшатывал, а вот смущать малых сих – разумно ли?
Но даже если не разумно – необходимо.   
…Однако, что-то Тана нет. − Рауль задумчиво посмотрел на часы, где отмигивали последние секунды до времени начала назначенного визита руководителя биотехнологической лаборатории «Хнум». А потом перевёл взгляд на открывающуюся дверь:
− Доброго утра, Мей. Вы всё-таки вовремя. Ваш кар готов к экстремальной поездке? А Вы сами? Я хочу дать Вам поручение - несложное, но и простым его не назвать, − сразу сообщил Ам, не размениваясь на долгие подходцы.

Отредактировано Рауль Ам (2015-12-19 21:54:41)

- Господин Тан, образец увеличился по площади в два раза за 40 минут. Взгляните, - негромко, но четко произнес лаборант, выводя генетика из транса бесконечных расчетов, осторожно отодвинул тубус, отходя от стола и давая доступ Мею к квантовому микроскопу.
Это чудо амойской техники, недавно введенное в эксплуатацию, прекрасно справлялось со своими обязанностями - снимало показания волновых функций атомов, но при этом требовало к себе очень аккуратного обращения. Тонкая струйка азота вырывалась из-под кожуха, несмотря на тройную изоляцию, охлаждая внутреннюю систему почти до абсолютного нуля (-273 по Цельсию), и проступала мелкой росой на хромированных деталях.
Платина оторвал взгляд от голоэкрана и невольно прикрыл глаза, но даже за закрытыми веками, в мерцающей темноте, продолжали проноситься бесчисленные графики, расшифрованный генетический код, последовательность аминокислот и трехмерные шарики атомов. Платина устало потер веки и, поднявшись с кресла, констатировал, что трое суток без сна не притупили восприятие мира - краски остались столь же яркими, а предметы четкими, но тело потребовало к себе более внимательного отношения, дав о себе знать занывшим плечом и резью в сухих глазах.
Их эксперимент был более чем удачен, хотя и потребовал определенных знаний и умения в обращении с опасным образцом - растением, запрещенным не только к использованию, но даже к простому изучению из-за своих необычных свойств. Весь его цикл, от рождения и смерти, занимал около 14 часов, давая жизнь, по массе во много раз превышающем свою собственную - суровые условия его родной планеты жестко диктовали науку выживания. Условия на Амои были более чем благоприятные и, по этой причине, мощное силовое поле от трех независимых генераторов, благоразумно направленное на стеклянную чашку, не давало пенящейся опалесцирующей биомассе покинуть ее пределы и вселяло некоторую уверенность, что мир не погрузиться в ближайшее время в протеиновую пену, которой было так богато растение.
Выключив поднадоевший за длительный срок экран ленивым движением руки, словно отмахиваясь от насекомого, Мей подошел к столу и заглянул в "глазок" микроскопа. Там, в голубоватом свете фотоионизатора, живые клетки растения, атакованные лазерными импульсами, множились буквально на глазах. Оторвавшись от столь увлекательного для каждого генетика зрелища, он медленно выпрямился и тихо произнес, обращаясь к помощнику:
- Зафиксируйте результат в жидком гелии и можете быть свободны. Отчет для Ама будем готовить завтра, а сегодня отдыхаем.
- Хорошо, господин Тан. Вызвать вам машину?
- Нет, я сам хочу сесть за руль, - говоря это, платина подошел к окну и, открыв его настежь, выпуская ночные тени, замер, вглядываясь в пространство.
Рассвет только-только начинался. Воздух, пронизанный мягким утренним светом, погружал окружающий мир в состояние "сфумато"*. Розовая дымка восхода скрадывала грубые очертания города Грез, размывая границы горизонта, пряча остроконечные шпили башен в облаках и, казалось, город слегка покачивается в зыбкой ряби утренней прохлады. Наблюдать за рождением нового дня было привычным делом для платины - редкий рассвет не заставал его на ногах. Каждый восход был уникальным - это было удивительно и наводило на размышления.
Но сейчас не хотелось думать.
Совсем.
Что-то надсадно тянущее, как острый камешек, мешалось на периферии сознания, досаждая и смущая своим присутствием. Пытаясь выяснить источник дискомфорта и вглядываясь на себя как в зеркало, в его гладкую серебристую поверхность, Тан с досадой поморщился - одни смутные предчувствия. Что же его беспокоит? Оставив бесполезные попытки выяснить - вспомнил японскую пословицу о том, что "не стоит изучать камешек, попавший в сандалию. Его нужно просто выбросить". От мыслей его отвлек звонок по комму. Обычно вызов к Раулю не входил в обязательную утреннюю программу платины, но Мей не привык выискивать причины внезапных поступков и решений шефа, а четко следовал распоряжениям. Удостоверившись, что его указания выполняются, направился в кабинет Ама.
Войдя в его апартаменты и, склонившись в легком приветственном поклоне, присел во вращающее кресло, рядом с Раулем.
Шеф не стал тянуть с прелюдией и размениваться на пустые разговоры.
- Доброго утра, Мей. Вы всё-таки вовремя. Ваш кар готов к экстремальной поездке? А Вы сами? Я хочу дать Вам поручение - несложное, но и простым его не назвать.
- Да, я готов, Рауль, равно как и мой кар. - Мей заинтересованно наклонил голову вбок. - Что я должен сделать?

__________________________________________
*Сфума́то (итал. sfumato — затушёванный, буквально — исчезающий как дым) — в живописи смягчение очертаний фигур и предметов, которое позволяет передать окутывающий их воздух. Приём сфумато разработал Леонардо да Винчи в теории и художественной практике.

Отредактировано Мей Тан (2015-12-19 16:27:50)