— «Готика! Ох, черти, никогда они мне не нравились! Ворье и шпионство, прикрытое пафосом и их супер-мега плащами. Хотя, кого волнует мое мнение, да?»
Ах, Сэмюэль, Сэмюэль… Мнение всякого человека ценно, как ценен и свет одной звезды в общей картине Галактики или одна нить в узоре тканого ковра. Не будь его – не было бы всей картины сегодняшнего дня. И цены бы не было твоим словам, скажи бы ты что-то… другое, пусть даже не в корне противоположное?
Бастарды, варвары, жулики, воры и… уроды. Вот оно то, чем нещадно и без разбора клеймили готикан. Едва ли не объявить их дикарями были готовы Люди – самые, как принято считать, ярые приверженцы гуманизма и толерантности во всей галактике. По их мнению, сами готикане – это дикари и бандиты, а их Готика – это планета-Барбароид, населенная сплошными наемниками, дилерами и вандалами.
И сам Лукаш уже давно не обращал на подобные заявления со стороны в свой адрес и в адрес своей родины никакого внимания. Поскольку, посмотри вокруг – и увидишь, что таких «мух на стекле», коих хорошо бы прихлопнуть, на самом деле едва ли не каждый второй. И это нормально, если учесть, что человеком сегодня в той модели мироздания, в какой все мы живем, является чуть ли не каждый третий! Люди плодовиты и живучи, как тараканы – таких мори-не мори, а толку будет чуть. Но что мухам, что тараканам – и тем, и другим жизненно необходимо искать всякий мусор, чтобы его же и производить. И в масштабах всей галактики люди именно этим и занимаются. Ищут, что бы такого, что им не нравится, окрестить мусором, а потом прибрать к рукам то, что остается после «уборки», и тоже превратить в мусор.
Обидным был лишь тот факт, что в глазах людей… вот поставь перед пушками всех готикан в ряд, расстреляй – и никто даже не хватится, что помимо всяких «мутантов, уродов и монстров» погибнут и простые люди. Такие, как Аделина… Хотя, с другой стороны, готиканских «людей» действительно нельзя сравнивать с людьми Федерации. И совсем не потому, что остатки мутации проявляются у них самыми неожиданными способами и совершенно не влияют на их внешний вид. А потому, что эти цветы эволюции прошли на своем пути становления куда больше, чем люди рода «homo sapiens»… и тем самым заслужили право называться Людьми в высшем понятии этого слова. Поскольку еще и ведут себя соответствующе этому понятию. Так считал сам Матис и многие другие граждане Готики. Но разве федералы поймут это, если им и впрямь случится, образно говоря, поставить всех готикан к стенке и пустить по пуле в лоб каждому? Конечно же нет. Они же всего лишь… «мухи на стекле».
Все эти годы младший князь спал по ночам совершенно спокойно и не терзал себя размышлениями о том, что же случится, если «тайна готиканского посла» откроется? Он и его родина прекрасно знали, зачем пришлось преступить порог доверия Амои и почему, а как следствие – если все правильно объяснить товарищам, то и они поймут. Готика не вела дел с кем попало, и верила, что дзинкотаи Танагуры куда умнее формальностей. А если нет… ну, это уже проблемы отнюдь не Готики, что бы там потом не случилось. И Лукаш никогда не пошел бы на риск, если бы не был уверен в верности дела. И понятно, почему: самого себя ему было не жалко, но он был на Амои не один и нес большую ответственность. Другой вопрос: а почему, собственно говоря, пришлось так поступить? Пусть фон происшествия и не самым лестным цветом окрашивает Готику и ее послов, но, все же, что мешало просто взять, да спросить? А вот это и предстоит выяснить. Заодно – возможно, решить данную проблему. Времени с тех пор прошло много – и сейчас, пожалуй, был самый подходящий момент для тайны прошлого, чтобы открыться.
Письма подобного содержания на Готике не только считалось дурным тоном хранить долгое время, но еще и просто было небезопасно. Из кабинета посла снова потянуло тонким запахом горящей бумаги. Серебряная ваза, стоявшая на тумбочке рядом с письменным столом, совмещенным с антикварного вида секретером, выполняла роль офисного шредера. Так уж повелось на Готике – самое важное вверять огню и ничему другому. И сколько на сегодняшний день сожгла писем и документов юная дева, одной рукой опирающаяся на спину стоящего рядом с ней льва, и другой держащая на своих плечах большую чашу в виде цветка лотоса – и не счесть. К слову, какая прекрасная отсылка к одиннадцатому аркану колоды карт таро – к Силе. Действительно, не всякой даже аллегории дано выдержать такой груз важных и не очень сведений, доверенных бумаге… Всякую почту без пометки «срочно» на Готике было принято открывать после обеда, во время так называемой «сиесты» (когда многие как минимум час занимаются несложными делами, а самые отчаянные принимают горизонтальное положение на первой же попавшейся мягкой горизонтальной поверхности). Чем и занялась, соблюдая родные обычаи, вся контора посольства, вернувшись из столовой, куда и ходила веселой гульбой. В жизни посла разбор почты на рабочем месте был едва ли не самым скучным занятием на свете. Кроме готикан-туристов ему почти никто не писал таким образом, и содержание этих писем было, как правило, всегда однородным. Запросы, вопросы, жалобы, пожелания и прочее… В основном этим видом почты пользовались исключительно туристы с родины – все остальное обрабатывалось электронно, в том числе и документы, касающиеся отношений Готики и Амои. Сегодня даже повезло – в стопке писем лежал отчет о последних сделках на Черном рынке, принесенный бригадиром, которого Лукаш лично принял сегодня утром. Все было в порядке, деньги были переведены, из федералов и их информаторов никто опять ничего не видел, а, значит, необходимости хранить эту бумагу больше нет.
Данный вид работы был доведен у посла Лукаша почти до автоматизма: распечатывая письма, он то и дело черкал быстрые ответы на заранее подготовленных шаблонах, лежавших стопками на строго отведенных им полках в секретере, заносил что-то в компьютер, затем запечатывал ответный пакет и клал письмо в нужную стопку. В процессе не гасла восковая свеча, стоящая на столе, и не находила места то и дело используемая родовая кольцо-печатка, снятая с пальца.
В окружении изумительного сочетания хай-тека и готического стиля жили и работали готикане. Например, компьютер мог быть самой последней, наилучшей разработки и сборки, но обязательно упакованный в роскошную оболочку: клавиатура могла быть сенсорной, с подсветкой, вмонтированной в столешницу под красное дерево, и проявляющейся замысловатым узором на лакированной поверхности по требованию, а сам голографический монитор, полупрозрачный, вогнутый, держали по обе стороны стола две роскошные фигурки, сделанные под металл, изображающие два серебряных деревца с тончайшими листиками размером с детский ноготок, и будто растущие из двух горшочков, являющихся единым целым со столом, внутри которого и спрятаны все интимные подробности машины, работающей бесшумно и без вибрации.
Пальцам попалось во всей стопке писем что-то необычное. Ах, да. Это было письмо, незапечатанный конверт коего вызывал недоверие уже на стадии передачи. Его перед обедом принес андроид из городской курьерской службы, который как мантру твердил, что ему было приказано отдать это послу Хильдебрандту лично в руки. Максимилиану, – секретарю Лукаша, андроиду, разработанному в доме Хильдебрандт специально для вспомогательных целей, – ничего не оставалось делать, кроме как провести настойчивого курьера в кабинет хозяина и лицезреть своими глазами передачу ревностно хранимого им до этого письма в руки мужчине. И чтобы удовлетворить интерес подчиненного и утешить его переживания, запрограммированные в него семьей, Лукаш пригласил его к себе ближе к концу рабочего дня.
— Что Вы мне можете рассказать об этом письме, Максим? — поинтересовался тоном экзаменующего посол, сцепив пальцы на руках неплотным замком и, положив локти на стол, уперся в этот своеобразный шалашик переносицей, закрыв глаза. На лице его не было никаких эмоций, да и жест этот он, похоже, не продумывал. Стоявший у стола молодой человек на вид двадцати пяти лет, шатен с длинными, вьющимися мелкой волной волосами, в похожем на тот, что есть у Лукаша, плаще, неторопливо поднял пакет со стола и, развернув его, принялся скрупулезно изучать. Это не заняло у него много времени и приблизительно через полторы минуты он выдал следующее:
— В качестве орудия письма я предполагаю гелиевую ручку. Письмо написано неровным почерком. Неаккуратность букв и краткость сообщения, неровность сложения бумаги, наводят на мысль, что автор нервничал и торопился при составлении записки. Вмятина от текста на бумаге весьма равномерна для данного вида письма – это характерно для случаев, когда неспокойный почерк подделан. Следствие: записку, с вероятностью в восемьдесят процентов, писали спокойно и не торопились. Я не обнаружил никаких следов рук и отпечатков пальцев ни на письме, ни на конверте, оставленных до момента передачи, из чего делаю вывод, что письмо писал человек, одевший перчатки. Никаких характерных символов и фабричных отметок на бумаге не наблюдаю. Отсутствует пыль на клеевом слое клапана, что свидетельствует о том, что конверт был куплен недавно. Приблизительное время отправления – конец первой половины дня. Это все.
Лукаш слушал доклад андроида, в глаза и мозги которого были встроены все необходимые для работы приборы и алгоритмы, молча и внимательно. В целом, ничего нового из сказанного машиной он не почерпнул, и легкое замешательство в голове осталось. Какой вариант не возьми – исключалось практически все. Информаторы? Заказов на рынки информации Лукаш не посылал – вопрос о взрыве в Дана-Бан был сейчас ходовым: стоил дорого, но не оправдывал цену, поскольку свинью в капот подкладывали каждому первому, и выяснять все посол намеревался своими силами. Да и навести информатора вряд ли кто-то мог… В посольствах у Лукаша друзей нет, да и сам он был отнюдь не падок на такие предложения, особенно если они выглядят, как именная рекламная листовка. Место встречи и вовсе заставляет отметать все другие варианты. На слух название этого местечка здесь на Амои легко принимается за наименование хорошенького уютного бордельчика, однако местоположение, отдаленное от квартала развлечений, даже вынудило посла взглянуть на интерактивную карту Мидаса повнимательнее. Кондитерская? Ну смешнее, казалось бы, некуда.
Дедуктивный метод сейчас тоже особо не помогал, но один только факт, что это было письмо, демонстрирующий своеобразную лояльность к привычкам и обычаям Готики, выдавал в авторе кого-то, кто принял к сведению эту никем не скрываемую деталь, и специально пожертвовал удобством анонимного звонка на коммуникатор в обмен на эффективность письма – оно действительно пробудило аппетит, интерес и охоту ехать на встречу. Почему этот кто-то именно принял к сведению любовь готикан к бумажным письмам, а не написал письмо потому, что сам может быть готиканином? Да потому, что почерк не обладает теми характерными чертами, какими обладает почерк готиканца, и от которых очень сложно избавиться, не переучиваясь специально, как с левой на правую руку. Это явно был не монгрел и не гражданин: граждане Амои все подконтрольны системе «Зейн», а монгрелы, озабоченные борьбой за жизнь, вряд ли думают о красоте и интересности анонимного послания, когда на кону стоят большие деньги – им как угодно проще выйти на клиента, но только не методом написания письма на бумаге. Оставался лишь класс инопланетных гостей, но кому из них придет в голову зачем-то приглашать посла на задушевную беседу в кондитерскую?! В магазинчик, в котором и присесть-то негде, чтобы спокойно поговорить? Хозяин лавочки – на вид обычный гражданин. Так в чем подвох? Может, аноним – и вовсе представитель элиты? Почему-то последняя мысль грела Лукашу душу, но, в то же время, настораживала. Смятение не проходило, пусть и было оно очень глубоко внутри. В записке не было указано никакого пароля или действия, совершив которое посол мог бы идентифицировать себя – это смущало больше всего. Аноним знает его в лицо? Или умеет своими силами определить представителя какой-либо расы и сословия из толпы? Кровь активно бурлила в мозгу и на губах у посла появилась слегка даже нездоровая ухмылка, отчаянной которую назвать тоже можно было с трудом…
— Очень хорошо, Максим. Вы учитесь и совершенствуетесь – Вы и сами знаете, что это похвально. Вы приносите пользу. Теперь: уничтожьте письмо, объявите окончание рабочего дня остальным сотрудникам и после этого можете быть свободны. Я прощаюсь с Вами до завтра.
С этими словами, отпустив андроида из своего кабинета восвояси, Лукаш подал через терминал запрос в электронную систему регулировки и контроля стоянок посольств, и, дождавшись ответа, что через три минуты личный аэрокар посла будет у третьего крыльца минус-первого этажа подземной стоянки, запер кабинет и отправился к лифтам.
В салоне роскошного черного с позолоченными вставками аэрокара бизнес-класса амойского производства, с красивым названием модели «Черная молния», его, как всегда, встретил голосом обходительной милой стюардессы навигатор. При словах «назовите адрес назначения» посол уже привык отвечать ключевыми фразами, вроде «домой» или «на работу», что навигатор автоматически ассоциировал с заранее вбитыми в его память адресами, однако сегодня все было немного по-другому:
— Автопилот: Мидас, Мистраль-Парк, Тен Роуд, тридцать пять. Радиус парковки: пятьдесят метров. Приоритет: восток, — ровно, быстро, но понятно и членораздельно произнес мужчина, после чего машина на долю секунды задумалась, а затем выдала адрес и построенный маршрут в виде голограммы на внутренней стороне лобового стекла и тронулась с места, взмывая за выездом с подземной парковки ввысь. Дальше участие водителя уже не требовалось: уже через несколько минут он будет на месте, машина припаркуется не дальше пятидесяти метров от здания, и скорее всего с восточной его стороны, если найдет свободное место.
Находясь в салоне, Матис уже не думал о том, кого там встретит и как все это произойдет. На середине пути он сделал звонок домой. И понял, что раз никто не отвечает, то Аделина, непослушница, очевидно, снова отпустила всю прислугу по домам пораньше, в том числе и телохранительницу, а сама занялась вечерним туалетом, отлучившись в ванную – только туда Батист не мог зайти, чтобы принести в зубах и вручить хозяйке кулон-коммуникатор, поскольку дверь она, естественно, запирала. Пришлось ограничиться голосовым сообщением: предупредить любимую, что немного припозднится сегодня. Закончив с этим, Лукаш полностью погрузился в своеобразное подобие медитации. Таким образом он отдыхал – освобождая голову от лишних мыслей и готовя мозг к обработке новой информации. Время сейчас было 18:43.
Отредактировано Матис-Лукаш Хильдебрандт (2016-09-12 14:40:59)
