Начало игры.
Целиком впитавшийся в воздух стойкий запах медикаментов уже порядком раздражал его. Каким бы терпеливым Катце не был, сейчас это терпение  начинало подходить к концу. И дело здесь, на самом деле, было вовсе не в запахе. Ждать, когда Рики придется в себя после всего произошедшего, было очень тяжело. Не только физически, но и морально тяжело. Катце же буквально разрывался между Черным Рынком и Домом терпимости. Ким не могла постоянно находиться рядом с Рики, а к ее ребятам Катце не испытывал абсолютного доверия. Да и Катце понимал, что лучше будет, если он окажется рядом, как только Рики придет в себя. Приходилось жертвовать своим сном, которого теперь не было вообще.
В чашке кофе уже остыл. Кофе оставалось совсем немного, но допивать его Катце уже не хотел. От него уже тошнило. А вот курить хотелось со страшной силой. Последнюю затяжку он делал четыре часа назад. Действие анальгетика тоже подходило к концу, так что каждый вдох Катце сейчас сопровождался адской болью. В груди начинало ломить так, словно в легкие вонзалось миллион острых осколков. В горле точило, а кашель с каждым днем становился сильнее. Мокрота выходила с кровью.
На днях Катце повздорил с Ким. Она была, конечно же, права, когда говорила о его здоровье. Ему правда нужно подлечиться, заняться хотя бы легкими, которые и так были в дерьмовом состоянии, а сейчас буквально трещали по швам.  Зрение… Рагон с ним. Катце уже практически смирился с тем, что будет постоянно видеть это адское пламя Дана-Бана. Для него теперь была лишь темная, черно-серая блеклость, или яркость, желто-красная, ударяющая по вискам и глазам резкой болью. Впрочем, боль была лишь в первые несколько дней. Катце пока не совсем привык к подобной расцветке мира, но в целом было все не так уж  и плохо.
Откинувшись на стул, он смотрел на лежащее тело на койке. Было  до сих пор непривычно смотреть на Рики, образ которого был неполноценным из-за отсутствующей левой руки. Определенно Рики выглядел куда лучше в бинтах, чем без них. От одного только воспоминания, в каком состоянии он вытащил его оттуда, становилось дурно до тошноты.
Ничего. Вот поставит на ноги Рики и займется своим здоровьем. Катце поднялся, пальцами провел по векам, скользнул к вискам, потер их. Черный чай неплохо помогал унять боль в глазах, поэтому дилер потянулся за пакетиком чая, нажал на кнопку электрического чайника, чтобы вскипятить воду. Перевел взгляд на Рики, насторожился – парень шумно вдохнул, прерывая ровность дыхания. Катце хотел выйти в коридор и покурить, но не успел, потому что Рики раскрыл глаза, сначала уставился в потолок, а потом с грохотом свалился на пол. А потом – крик, который оглушил Катце и, словно кувалдой, треснул по голове. Дилер пришел в себя, только когда Рики хватался непослушными пальцами за край металлический тумбочки, пытаясь подтянуться и забраться обратно на койку.
Катце сделал всего два больших шага, чтобы оказаться рядом. Сильные руки бережно подхватили больного, но очередной дикий крик вновь оказался оглушительным. У Катце в груди все заныло и сжалось. Тонкие губы – сплошная полоска от напряжения.
Ну же, давай! - Катце глухо зарычал, укладывая Рики обратно на постель. Цепкий взгляд выхватывал взмокшие черные пряди на лбу, рваное дыхание, влагу, собравшуюся в уголках глаз. Дилер сжал челюсти до боли, чтобы задушить в себе горечь и рвущиеся, черт бы их побрал, слезы.
Живой, сука, очнулся. - Ким – кудесница – и не на такое способна. Катце ждал этого момента и боялся, как проклятый. Страшно было представить, каким очнется Рики. Исходя из того, как он сейчас кричал, хорошего ожидать надежды мало. Ким говорила, что у Рики серьезная травма головы, и помочь уже было практически нечем - она сделала все, что было в ее силах. Предупредила, что Катце могут не узнать. Это значительно усложнит задачу.
Щелкнул электрический чайник, оповещая о том, что вода вскипела. Сейчас дилеру было совершенно не до этого. Он уложил Рики обратно на подушку, не сводя внимательного взгляда с его лица, убрал рукой со лба влажные пряди. Катце моргнул, чувствуя, как на ресницах застыли слезы. Нет, конечно, Катце не плакал. Просто болели и слезились глаза.
Ясон…
В голове эхом отзывалось это имя голосом Рики, бывшего – теперь действительно бывшего – пета. Это уже был не тот Рики, которого Катце знал. О Ясоне позаботятся – рыжий позаботился и об этом.
Он отпустил его и не держал теперь, но взгляд внимательно следил за каждым движением. Катце молчал и не знал, нужно ли вообще что-то говорить. Кроме того, губы совершенно не желали размыкаться, словно клеем сцепленные.
Катце тяжело опустился на край постели и потянулся к прозрачному графину, наполненному водой. Плесканул в стакан, на случай, если Рики захочет сейчас пить.
- Ну, очнулся? – он сам не узнал свой собственный голос. В последние дни Катце говорил не часто, это было неприятно и больно. Собственный голос показался ему сейчас низким, глухим и скрипучим. Даже мурашки по спине прошли.

Отредактировано Катце (2016-01-04 16:05:14)

У Катце, казалось, зазвенело в ушах, а перед глазами потемнело от режущего слух крика. Этот крики буквально выворачивал наизнанку. Лицо рыжего застыло, будто высеченное из камня, а глаза стали едва ли не зеркалом всего того, что сейчас испытывал Рики. Сердце не унималось, грохотало в груди, отдавалось ударами в висках и ушах. Катце силился успокоиться, однако он понимал, что в данной ситуации ему поможет либо сигарета, либо бутылка хорошего коньяка, а может быть самым лучшим средством окажется наикрепчайшее пойло. Оно дешевое, конечно, но зато прошибает мозги знатно — на следующий день вообще не помнишь: кто ты, что ты и для чего вообще существуешь. Иногда, особенно в последнее время Катце хотелось забыть все. Чтобы вымело из его умной башки все мысли, чтобы осталась сплошная пустота. Очень хотелось тишины, темноты и спокойствия. Впрочем, Меченый понимал прекрасно, что такого счастья ему не дождаться никогда.
В его голове все еще продолжал отдаваться эхом крик Рики, даже когда тот успокоился и только хрипел, тяжело и шумно дыша.
Огонь, голодный и жадный, готов был сожрать все, что было на его пути; обломки арматуры, бетонных стен и железных балок... Там ступить было практически некуда, едкий дым заползал в легкие с каждым редким, неглубоким вдохом, заставлял глаза щипать и болеть, он впитывался в одежду, в кожу. Запах пылающего и дымящегося Дана-Бана не вытравить ни из себя, ни из воспоминаний, которые точно таким же злым огнем обжигали сознание.
Рыжий дилер опустил взгляд, скользнул им по лицу Рики и остановился на глазах. Рики смотрел на него диким, волчьим, звериным взглядом. Катце молча сидел, чувствуя, как пальцы этого волчонка — нет, уже волка — впиваются в его плечо. Даже боль, несильную, но все же боль, которую он испытывал, приносила облегчение — Темный Рики был жив. Черт возьми, действительно жив и находился в относительно нормальном состоянии, в котором можно было находиться после того, что с ним произошло.  И совершенно неизвестно, кому повезло больше: Рики, или Ясону. Задавать этот вопрос себе Катце не хотел и искать ответ на него — тоже.
Пальцы Рики  разжались и отпустили его, однако напряжение, которое испытывал мужчина, никуда не делось, а только лишь усилилось, превращая его буквально в каменное изваяние, стоило только горячей ладони скользнуть на левую щеку. Прикосновение обожгло, словно раскаленный металл. Катце сжал челюсть так, что заныли зубы. Закрыл глаза и терпел, пока пальцы Рики ощупывали длинный, уродливый шрам. Он предпочитал прятать его за длинной челкой, показывать крайне редко и не позволять прикасаться к нему, даже саму себе. Но дернуться в сторону и уйти сейчас от этого прикосновения не мог. Больному простительно все. Катце прощал Рики сейчас, прекрасно осознавая в каком тот сейчас состоянии. Пусть окончательно придет в себя, узнает его, Меченого. Если узнает, конечно... Рыжий очень надеялся, что процесс «узнавания» пройдет с успехом. Ему сейчас совершенно не нужна очередная проблема, на борьбу с которой будет уходить столько же сил (если не больше), чем на борьбу с другими.
- Катце-Катце... - в его голосе слышалась едва заметная усталость, скрыть которую было едва ли возможно. Кто же еще, как не Катце? На тонких губах застыла легкая и немного ироничная усмешка. Рыжий дилер всегда оказывался под рукой, наверное, даже тогда, когда это на самом деле было ненужно. А нужно ли было вообще спасать Ясона, Рики, Гая — паскуду такую? Какого Рагона он потащился тогда туда? Зачем нужно было звонить господину Аму? Ведь можно было бы наплевать на все и заботиться о собственной заднице? Уехать, пересидеть где-нибудь, дождаться суматохи и... что «и»? Попытаться залесть в ослабленную, впавшую в горе и отчаяние башку железной и жестокой матери Амой? Это была почти идеальная и вполне способная к реализации идея! Так ведь нет — надо было играть в спасателя. Кому это надо было? Ему, им, всем? И ведь не в банальном «спасибо» было дело. Наверное, Катце не хотел, чтобы все заканчивалось вот так печально. Однако получилось гораздо печальнее.
Он вздохнул почти с облегчением, когда единственная оставшаяся целой рука Рики опустилась тяжело на постель. В голову Рыжего так и не пришло ни одной стоящей фразы. Просто не знал, что сейчас нужно сказать, и  нужно ли вообще говорить. Говорить Катце не хотел, но понимал, что это необходимо сделать прямо сейчас, или позже. Лучше позже.
На душе было тяжело, а по спине, вдоль позвоночника, прошли мурашки: видеть то, как человек окончательно понимает, что у него нет руки, действительно трудно. Катце много чего за свою жизнь видел и на многое ему приходилось закрывать глаза. Но Это совершенно другое и воспринимать иначе невозможно.
Тихий смешок, вырвавшийся из груди, вызвал очередной приступ адской боли, сдавившей в стальных тисках грудную клетку. Катце зашелся аж до слез сильным мокрым кашлем. Пришлось подняться и добраться до туалета, чтобы включить тонкую струйку прохладный воды и смыть кровь. Переведя дыхание, умылся и на обратном пути уже достал из кармана джинсов пачку сигарет.
- Вот уж не ожидал, что очнувшись, ты попросишь курить. - Хрипло отозвался, чувствуя, как пальцы дрожат, вытаскивая сигарету из пачки. Катце предложил ее Рики и помог прикурить. Ким не обрадуется этому факту, но... Тут Катце мысленно развел руками и хмыкнул, щелкая сигаретой и делая долгожданную медленную и глубокую затяжку, опускаясь уже на стул рядом с постелью больного.