Отыграно по ICQ

– …Интересно, как быстро Рауль начнет напоминать Ясону, что статус блонди требует завести нового пета? – донеслось сзади, с кровати.
Помянутый к ночи Рауль не вздрогнул, но напротив, замер, не особенно веря, и очень желая верить собственному слуху. При интубировании могли и голосовые связки повредить, однако у элитара такого рода повреждения уже должны бы исчезнуть бесследно. И всё-таки холодноватый баритон Первого Консула после более чем недельного молчания отдавал неровной хрипотцой, будто примеривался к своему привычному звучанию, Рауль и не узнавал его, и узнавал со сладковатым замиранием несуществующего органа под ложечкой. Но главным ведь было то, что голос этот раздался-таки здесь, в маленькой, очень белой палате, верно?..
       
…Любой мидасский обыватель ублевал бы весь салон летящего пулей аэрокара, взглянув на то, что осталось от ног лежащего на заднем сиденье рослого белокурого совершенства: выше колен – сплошное месиво из обгоревших клочков когда-то белой материи, разорванных и раздавленных мышц, раздробленных обломков бедренных костей. Ам убрал пальцы с шеи Ясона, бормотнувшего что-то. Пульс нитевидный, дыхание частое, губы синие. Геморрагический шок, декомпенсированный, пока обратимый. Только бы обратимый! Но ещё немного – и начнётся агония. Сколько времени Ясон истекал кровью? – в сердце развернувшегося к лобовому стеклу Рауля опять полыхнуло, как в небе – яростью и ужасом, багрово. – Поздно жгут наложили, поздно! Сильное сердце вытолкало литры крови, пока не упало давление, и оно само не забилось всё слабее и слабее.
Куда же его?..
Времени на раздумья не было совсем, решать требовалось срочно. Медцентров в Танагуре несколько, но поместить в какой-то из них Первого Консула, да ещё в таком состоянии?.. Немыслимо. Это всё равно что написать прямо на небе, как во время лазерного шоу в ночь торжеств в честь Юпитер: «Синдикат Амой обезглавлен, её госмашина начала рассыпаться сверху, как карточный домик». Такая тайна дымной струёй вытечет сквозь броню любой секретности, даже если пригрозить утилизировать весь персонал поголовно. Нет, нельзя, нельзя же туда!
А куда, куда?!!   
Спасительная мысль вспыхнула одновременно с очередным, догнавшим кар огненным всполохом: Парфия! Ну, конечно, Парфия, где есть павильон медицинского оборудования самого последнего образца, прямо в сборке – укомплектованный реанимационный блок, оперблок, палата для выхаживания самых тяжелых… И техника с иголочки – рабочая, только включи, там даже диагностику показательно проводят и несложные операции, – навигатор кара уже принял и скорректировал курс, господин Ам снова искоса взглянул на друга, не решаясь тронуть его хоть пальцем лишний раз.
Ох, Ясон, не зря же ты распорядился вбухать в это крыло пятидесятого этажа дикие средства, как знал, что понадобится, будет жизненно необходимо!..
Рауль был глубоко благодарен Аише за то, что тот не только не возражал против нерегламентированных действий в режиме форс-мажора, но и вопросы задавал строго по существу: что приготовить к прилёту кара с пострадавшим Минком, какую аппаратуру подключать уже сейчас, сколько и каких хирургических бригад поднимать на уши и тащить в выставочное отделение Парфии. Не медля ни секунды, главный биотехнолог созвонился со своим заместителем, Иденом Грацем, лучшим на Амой, а значит, наверняка лучшим в обитаемой Вселенной хирургом. Прибыли они, можно сказать, прямо в его умелые руки. И успели едва-едва.
Как и семь дней назад, главный биотехнолог Амой в привычной свободной позе, снова стоял у широкого, во всю стену ночного окна. Только сейчас у задумчиво обнимающего себя за плечи господина Ама, одетого в простой белоснежный сьют без пелерины и наплечников, не было в руке неизменного бокала вина, а за бронестеклом не полыхал давно потушенный грандиозный пожар, от грохота и рёва которого подрагивал пол – окна этой грани парфянской башни выходили на туманные дали, ведущие к океану. Взгляд зелёных глаз поднялся выше – в небе висели-плыли две луны, почти полных, одна за другой, чуть перекрывая друг друга, и та, что позади, золотистая, будто поддерживала переднюю, отливавшую серебром, подпирала её круглым боком.
– Как только дело до тросточки дойдёт?.. – оборачиваясь, предположил Рауль, спрятав лукавую улыбку даже от своего отражения в оконном стекле.
Бледное золото промытых и расчесанных недавно волос Первого Консула стекало с подушки, но Ам помнил… наверное, он не забудет этого долго, как они были спрятаны под тонкую шапочку, только подчёркивавшую бледность лица без кровинки, с плотно сомкнутыми веками.
Ясон повернул голову и очень серьезно посмотрел ему в глаза:
– Рауль не опасается неадекватной реакции тросточки? Я сразу с тросточкой пойду работать. Получается, и так Синдикат долгое время будет без первоконсула.

Отредактировано Рауль Ам (2015-06-06 13:40:59)

– Первый Консул в усеченном варианте удивительно бесполезное существо, – слишком легко сказал Ясон.
Он попытался рассмотреть, как оно там все выглядит, но, конечно же, ничего не увидел, кроме того, что он заканчивается очень быстро, а дальше, там, где обычно были ноги, аккуратно и плоско лежит одеяло. Или покрывало?
– А в чем разница между покрывалом и одеялом? Я никогда не задумывался. Видимо, это у меня интуитивное знание. За неделю не нашлось донорских ног для Первого Консула? Надо объявить общепланетную акцию – пожертвуй свою ногу Главе Синдиката и получи... что-нибудь. Пожизненный абонемент в Мидасскую оперу. Правда, там нет оперы, но это не важно.
Минк замолчал, потому что это уже бред и истерика. Прислушался к писку приборов – полиграф, сделай вид, что ты спокоен, как идеальный дзинкотай, а они пищат и рисуют шизофренические синусоиды. И пусть рисуют.
Поинтересовался бесстрастно, по крайней мере, постарался, чтобы вопрос прозвучал именно бесстрастно:
– Кто еще пострадал во время взрыва?

– Трепло, – отозвался Рауль беззлобно, чуть наклонив голову и внимательно отслеживая каждый вздох и взгляд. – Меня всегда восхищало твоё умение забалтывать что угодно, федералы млели... я тоже. Рад видеть, что у усеченного варианта Первого Консула с длиной и резвостью языка, по крайней мере, всё по-прежнему хорошо, – Ам посмотрел Ясону в глаза, сам улыбнулся только ими. – Ноги на замену готовы, почти, а вот ты – ещё нет, ты умирать перестал только пару дней назад... ты очень в этом смысле старался, поэтому следующую операцию можно будет провести не раньше, чем еще через неделю.
Рауль незаметно расслабился – всё шло лучше, чем ожидалось, можно было выдохнуть. И тут же напрягся снова, услышав вопрос. Нахмурился, но ответил сразу:
– Предположительно трое погибли. Кажется, монгрелы. Останки... их попросту нет, нечего обнаруживать, там бетон и тот выгорел до пепла.

– Первый Консул не трепло, он – мастер слова.
Все по-прежнему, да? Дружеский треп… Не хватает вина, шахмат… и ног.
Однако в глаза Раулю смотреть не хотелось, поэтому Ясон перевел взгляд на спинку кровати. Удивительно гладкая, удивительно белая, и ничего-то на ней нет, вполне естественно, что Первый Консул ей заинтересовался.
– Судя по результату – я вообще не старался… Блонди такие живучие существа – до отвращения живучие… Не обращай внимания, ты мне что-то колешь, и я болтаю ерунду. Может, можно не через неделю, а быстрее? Нужно быстрее, я целых два дня не умираю совершенно впустую.
Он ждал ответа Рауля, казалось, был готов к любому… Он же помнил, смутно: кто-то убирает его руку с плеча Рики, а он пытается удержать, непослушными пальцами цепляется за куртку, и Катце говорит что-то успокоительное, слов не разобрать… Значит, они не вышли, Катце не успел… не может быть.
– Не может такого быть.
Взгляд – прямо в глаза.
Я тебе приказываю, я тебя умоляю – скажи, что вы просто не знаете, что там случилось.
– Вы не нашли тел. Не нашли же? Их нет, потому что никто не погиб – такое может быть, это логично? Мне надо самому увидеть. Это можно без ног. Есть кресла для инвалидов. Поехали. – Сказал сосредоточенно, схватился рукой за поручень кровати. Рука оказалась неожиданно тяжелой, неудобной, от нее тянулись жилы капельниц и приборов. – Отключи ты эти чертовы пищалки, – подтянулся на локтях, чтобы сесть.
Больно, что ж так больно-то? Главное, не потерять сознание.
– Помоги мне, – прошипел сквозь зубы, ему казалось, он почти смог сесть, надо было только немного помочь.

Лгать главный биотехнолог не любил, не умел, и учиться этому искусству принципиально не желал, ему более чем хватало искусства утаивать, скрывать то, что кое-кому иногда знать не следовало – ради его же блага, ради общего дела, ради всеобщего спокойствия и процветания. В общем-то, всю свою жизнь Рауль Ам посвятил работе с информацией, виртуозно, что уж тут, форматируя и корректируя её для разных нужд – но никогда для личных. Он не солгал и сейчас, отвечая, снова говоря правду:
– Мы не нашли тел. Но Ясон…
Высокий лоб Рауля прочертили две тонкие вертикальные морщинки – главный нейрокорректор свёл брови. Больно было видеть, как цепляется за надежду его искалеченный друг – недреманный рассудок дзинкотая так по-человечески схватился за призрачный, считай, шанс, и так же судорожно, неловко, как рука в поручень, вытягивая себя из отчаяния. Тщетно ли вытягивая?.. Рауль не знал, мучительно не знал, насколько он сам вправе… должен поддерживать эту надежду.
«Надежда и самообман – два сходных недуга», – всплыло в необъятной памяти выпрямившегося в кресле господина Ама невесть откуда туда залетевшее. – «Единственный мир без румян – участие друга».
Участие… в их случае это многозначное слово было особенно…  правдиво. Друга Рауль поддержит в любом случае. Для начала он скользяще положил ладонь на сильную даже сейчас кисть Минка – ещё не ласка, лишь намёк на нее.
– Ясон, не надо, – попросил Ам тихо. – Какие кресла? Куда поехали? Что ты хочешь там увидеть, руины? – осторожные пальцы сжались на руке Первого Консула, другой рукой Советник придержал пациента за плечо, мягко, но властно укладывая. – Я тебя умоляю, я тебе приказываю – лежи смирно. Дана-Бан законсервирован под силовым куполом, он дождется тебя и через пару недель абсолютно в том же виде.

Почему «но»? Не нашли тел, но уверены, что все погибли…
И он всматривался в лицо Рауля, чтобы понять – что тот скрывает и что недоговаривает. И пусть лежит смирно глупый Первый Консул, на страже его покоя сам Рауль Ам.
– Рауль… – Яcон говорил шепотом, хрипло, чтобы не заорать от боли.
Не действуют твои препараты, Советник, ни черта тут не действует у тебя.
Он не сдавался, вцепившись в поручень одной рукой, словно отпустив его, он бы потерял последнюю возможность вернуть тех, кто превратился в пепел в Дана-Бан. Нужна была правда, какая угодно, но правда, а глаза Рауля рассмотреть не получалось никак, лицо лучшего друга было слишком далеко, на грани видимости.
Свободной рукой он ухватил его за шею, дернул вниз, так, что они чуть не стукнулись лбами, и заговорил хрипло и яростно, глядя в огромные зеленые глаза:
– Их там видели? Ты видел, когда меня вытаскивал? Мимо прошел? Зачем тогда меня, если он там остался?
И силы кончились, их не осталось, даже чтобы держать глаза открытыми. Да и не нужно тебе в них смотреть сейчас. Потому что вдруг он поверил Раулю. Понял, что это правда – про пепел. Даже тела нет – только пепел.
Он застонал глухо, уронил руки, упал на подушку. В груди, где сердце, вспыхнуло ослепительно, обжигающее больно, и выгорело моментально, дотла, до черной огромной дыры, в которую провалились все остальные чувства. Ее, должно быть, даже видно – громадная черная пустота. И он все еще дышал – маленькими глотками, сквозь боль, и сердце билось – страшно раздражало это тупое, упорное проявлении жизни. Ненужное совсем.
– Прости, – прошептал совсем тихо, сам себя не услышал. – Ты меня вытащил? Не надо было.

Отредактировано Рауль Ам (2015-05-19 17:16:29)

Ему снился огонь. Стена огня вокруг, и горят ноги – Ясон видел, как огонь облизывает их, кожа вздувается пузырями и шипит. Но Рики у него на руках, поэтому надо идти, пока есть силы. Но руки горят тоже, и Рики тлеет изнутри, его лицо сереет, и отслаивается легкими пластинками пепла. Ясон пытается его удержать, но Рики рассыпается легким черным облаком.
Ясон очнулся от собственного беззвучного крика, увидел Рауля, мирно дремавшего в кресле, выдохнул, провалился в забытье и снова оказался в огне, и Рики смотрел на него печально и укоряюще, превращаясь в золу на его объятых пламенем руках.
Ясона выбросило в реальность, он попытался уцепить за холодный поручень, чтобы снова не сорваться в кошмар, прошептал:
– Рауль, – позвал не чтобы разбудить, потому что друг даже во сне выглядел ужасно усталым, а чтобы удержаться и не пропасть снова.
Удивительные препараты использует Рауль, лучше бы было просто больно.
И опять Ясон очутился в Дана-Бан, и Рики сгорал у него на глазах, и Рауль шел к ним сквозь огонь, и протягивал руку. Ясон точно знал, что нельзя позволить Раулю коснуться его – потому что и он тоже сгорит. Но даже отодвинуться было невозможно, потому что ног уже не было. Ясон только стонал от безнадежного ужаса и отклонялся назад, и взрывы жарко дышали ему в лицо, и по лицу били горящие пряди волос.
Он очнулся с отвратительной внутренней дрожью, и уставился в потолок широко открытыми глазами. Лучше все-таки не спать.

Вообще-то блонди спят крепко, особенно заработавшиеся до усталости блонди, (а иными, при их рабочем графике и громадье обязанностей они бывают редко к ночи, особенно не первой бессонной), но сон биотехнолога здесь, в кресле у постели, был тонок и чуток – скорее, дрёма, нежели полноценный отдых. Он моментально открыл глаза, когда почудилось, что Ясон позвал его по имени, дёрнулся, чтобы встать, но увидел, что рука Первого Консула, снова стиснувшая кроватный поручень, разжалась и медленно, под действием собственного веса, съехала обратно на одеяло.
Встану – разбужу, – понял Рауль, и оборвал стремительное движение, заставив себя расслабиться. В тишине и полумраке палаты задремать было легко, но у него это, вопреки обыкновению, получилось не сразу – он как будто был настороже. Впрочем, почему «как будто»? В следующий раз Ам проснулся так же резко, словно его толкнули, и сразу увидел, что пациент тоже не спит – открытые глаза смотрят вверх. Из кресла Рауль просто вылетел, мгновенно оказавшись рядом:
– Ясон, что? – собственные теплые со сна пальцы, коснувшиеся тыльной стороны кисти Минка, показались ледяными.
Да он горит весь! – ладонь быстро легла на пылавший лоб главы Синдиката, к щеке и шее на миг прижалась тыльная сторона кисти, и Ам наконец вычленил из общих шумов многочисленных приборов снова возникшее тревожное попикивание кардиомонитора, сообразил, что оно означает – тахикардия из-за повышения температуры, и, судя по частоте пульса, тут уж далеко не на один градус выше нормы.
У самого же Рауля внутри похолодело – инфекция? Начались послеоперационные осложнения? Так вроде по срокам не должно уже быть, раны практически закрылись, от ожоговых поражений тем более следов не осталось…   
Варианты причин сбоя в искалеченном организме перебирались в уме блонди со скоростью, которой позавидовала бы Юпитер, и волна дикого беспокойства схлынула вмиг, когда на Рауля снизошло озарение. Право, он чуть не улыбнулся от облегчения – да это же психосоматика чистой воды, ну конечно! Сильнейший стресс на фоне общей физической ослабленности – вот и реакция, в общем, вполне адекватная… правда, для людей.
Вот как? Слабея, мы вновь приближаемся к своим прародителям? – Рауль наклонился к лицу друга:   
– Попить дать? Укрыть тебя потеплее?

Мир дробился, растекался и никак не желал соединяться в единую картину. Рауль склонился над ним, встревоженный, зыбкий, и кто-то коснулся прохладными пальцами его руки – это было отдельно, в другом измерении, в потолок двигался горизонтально, как конвейер – и это было третье измерение. Стоило бы удивиться нестабильности окружающего пространства, но не было сил.
– Потеплее? – это показалось Ясону забавным. – И камин. Обязательно разожги камин.
Это не то, не важное. – Ясон нахмурился, мысли ускользали:
– Рауль, кар… Вы должны были найти кар… Или байки… Вы нашли? – последняя надежда.
Ответь быстрее, Рауль, – подумал Ясон, и тут же провалился в пустоту. Там не было ни боли, ни памяти, ни времени, не было ничего. А потом появилась полоска света, и Ясон понял, что это дверь, а за ней – комната, в которую надо войти.
Рауль сидел к нему спиной, перед терминалом, а на краю стола расположился Рики, живой и настоящий. Ясон не дал ему ничего сказать, просто прижал к себе и замер так. Чувство было такое, словно у него сначала вырвали сердце, и теперь вставили на место.
– Глупый ты, блонди, – сказал Рики, – все же хорошо, а ты ревешь.
Надо было ответить, но Ясон только вздохнул и поцеловал Рики в лоб. От его волос тревожно пахло гарью и оплавленным железом. Ясон закрыл глаза и крепче прижал Рики к себе, отчаянно желая лишиться памяти, из которой уже выползало непреодолимое. Но он все равно увидел, как по плечу Рики пробежал змеистый огонек, и от его куртки потянулась вверх тонкая струйка дыма.
– Рауль, останови это. Ты же можешь, – тихо попросил Ясон, но Рауль сидел все так же вполоборота, уставившись на экран, и не слышал.
И тогда Ясон закричал, чтобы срочно, сейчас, ему стерли память, все, что можно, только бы остаться в этом комнате, спасти Рики хотя бы здесь. Но Рауль только гладил его лоб прохладными пальцами и улыбался, и Ясон, обессилев от безнадежности, шептал ему: «Помоги, так невозможно, незачем…»
И проснулся, на этот раз – окончательно. Мир больше не растекался, это была реальность. Он разлепил сухие губы и попросил пить.

Отредактировано Рауль Ам (2015-05-19 17:50:35)

Рауль не мог не хмыкнуть еле слышно – насмешливо, но и восхищённо.
– Думаю, ты бы меня этому поучил с бόльшим основанием, – парировал он, придерживая поилку, – У тебя этот навык всегда был развит лучше, и применялся …разносторонне.
Ну, Минк в репертуаре – пылает весь, не хуже Дана-Бана, пить сам почти не может, но на пошлые шуточки сил хватает… или это всё ещё шок? Да нет, едва ли, Ам видел, что глаза у друга уже совсем ясные… да и разум Первого Консула тоже полноправно занял свой пост воителя и палача – вон, как остро блеснул взгляд, когда дошло, что именно означает полное отсутствие частного транспорта около бывшего бастиона терраформирования на момент прибытия ищеек Бома.
Вот так… теперь ты на крючке, мой дорогой. – Главный нейрокорректор не улыбнулся, но кто бы знал, как у него потеплело на душе! – На крючке надежды, которая уж точно не позволит кануть в ту тёмную бездну, которая ещё несколько минут назад казалась спасительным и желанным убежищем, пусть и поглощающим навсегда.
Судя по появившемуся еле слышному похрипыванию, в полупрозрачную мягкую трубочку начал поступать воздух, а не только вода – высосав всё до капли, миллилитров семьдесят примерно, Ясон явно не утолил жажды полностью. Однако Ам решил, что лучше выпаивать его потихоньку, мелкими порциями, так, на всякий случай, и поилку отставил пока, будто бы нечаянно, мимоходом благодарно кончиками пальцев коснувшись прозрачной фигурки полярного медведя на столике, переливающейся нежно-розовым, светло-голубым, лиловым, жемчужно-зелёным сиянием. Милая вещица, чтобы порадовать  больного… а уж до чего полезная… 
– Они могли успеть, – подтвердил он, не уточняя, кто «они», и гибко поднялся, чтобы деловито и просто заглянуть под приподнятое за край покрывало – он заметил короткое напряжение мышц лица Минка, и хотел, должен был выяснить – просто боль тому виной, или…
Так, что у нас тут?.. О, какой молодец! – Вот теперь наклонивший голову Рауль улыбнулся, и машинально, привычным движением заправил длинные пряди вечно мешающей челки за аккуратное ухо.
Удивительно, до чего прозаичным вещам иногда способны порадоваться медики – наполняющемуся постепенно прозрачному пакету мочесборника, к примеру. Катетер Ясону поставили практически сразу, как привезли из операционной – великая амойская медицина всё-таки набралась кой-какого опыта и по части необходимого ухода за практически не болевшими, но иногда умиравшими дзинкотаями. Так, например, оказалось, что в бессознательном состоянии, в каком пребывал немало дней Глава Синдиката, процесс мочеиспускания у них не происходит, вообще. Их совершенство, главенство разума над телесным, практически до рефлексов доведённая самодисциплина мстили таким образом. У них, лишённых опыта младенчества, в котором человеческие дети неосознанно, невозбранно и беззаботно целых полтора года писают в подгузники, самоконтроль работал на автопилоте, даже в бесчувствии полном твердя однозначное «нельзя, как бы ни хотелось!». У Первого Консула ещё и функцию почек наладили не сразу – опять же месть за совершенство и чудеса регенерации – в критическом состоянии организм, себя спасая, изменил формулу крови, повысил её вязкость, чтоб вся не вытекла, а вернуть параметры к норме сам уже не смог, пришлось помогать.
– Не будем мы торопиться, – столь же ровно ответил главный биотехнолог, опуская покрывало и поднимая взгляд. – Ты нужен всем живым и сильным, а значит, надо окрепнуть. У тебя впереди ещё одно испытание, трудное для организма, его нужно пережить, нужен запас прочности, дай его накопить. – Ам упрямо поджал губы. – И не спорь, это приказ Юпитер, она сроки не ограничивала. Комма не дам, – закончил Рауль совсем уж непреклонно.

«Самое время для осмотра», – хотел сказать Ясон, но по довольному лицу Рауля понял – да,  именно самое время. Ничто не может унизить дзинкотая. Но если Первый Консул способен порадовать только тем, что писает в трубочку – в утилизацию надо отправить такого Консула.
– Ну, как там? Все на месте, все работает? – поинтересовался Ясон, – Это свое достижение я могу посвятить тебе.
Отвратительная беспомощность, позорная. Дзинкотай с катетером – хуже ничего не придумать. Хоть Юпитер могла распорядиться избавить Первого Консула от органа, который его слишком отвлекает от исполнения долга блонди. Все может быть, операция впереди – утраченные конечности пришьют, а лишнее отрежут, и достигнет Консул совершенства фурнитура. Катце с ним опытом поделится...
Хорошо, что Рики его не видит такого – жалкого, неподвижного, с трубочкой. И Раулю не надо бы, он и так уже налюбовался усеченным вариантом Консула. Но Советника, похоже, все устраивало.
– Рауль, подожди, – Ясона поразил даже не отказ выдать комм, – без ограничения по срокам ты петов под утилизацию исследуешь, а я, вроде, не пет. Меня утилизируют в итоге, поэтому мне комм уже не положен?
Это было вполне вероятно. Может, потому Рауль общается на запретные темы о Рики, и ни одной назидательной речи еще не произнес.
– Меня тебе отдали, как наглядное пособие? А потом что? Отправишь меня куда-нибудь, чтобы Юпитер не нашла? Я против, и никуда не полечу, имей в виду.
Бредовая ситуация, Консул умоляет дать ему поработать, и теряется в догадках, почему это запрещено. Он же не ногами черным рынком управляет. Юпитер вовсе лишена тела и ничего, справляется.
– Рауль, – зашептал Ясон интимно, – дай комм, а я каждый день буду в трубочку писать, по многу раз, лично для тебя. – И продолжил очень серьезно, почти раздраженно: – Не понимаю, объясни. Ладно, Синдикат без меня справится, им управляет Юпитер, хоть мои обязанности так сразу передать некому. Допустим, это не фатально. Но черный рынок нельзя оставлять без руководства. Если я исчезну, Катце не удержит его в подчинении. Это наша экономика, кто принял решение ей рисковать? И Рики нуждается в моей помощи. Дать мне надежду, лишив возможности действовать – жестоко, как минимум.
Ясон устал крайне, словно произнес многочасовой доклад на заседании Совета Федерации. Он потянулся к дурацкой петской поилке, но поздно сообразил, что она пуста. Хоть он и старался двигать только рукой, сохраняя тело неподвижным, боль в культях отозвалась тут же, словно соскучившись и поползла вверх. Он смахнул поилку со столика, яростно выдохнул:
– Объясняй. Не надо со мной, как с больным!

Отредактировано Рауль Ам (2015-05-19 20:08:35)

– Без ног-то ладно, без головы бы не остаться, причем всем, кто выжил. – Ам усмехнулся, потёр глаза. – Я и стараюсь, чтоб больше никто не погиб, а ты не можешь просто потерпеть неделю и подождать. Про меня же ты не знал... – он честно попытался улыбнуться. – Вот, а я ведь не вся Амой, я – просто я. Не просто я. Пописать не можешь – далось тебе это! – а сказать лишнее Матери нашей очень даже можешь. И всё, и кранты всем.
Рауль поднялся, налил в поилку сока, поднес к губам Главы Синдиката – от лихорадки они снова пересохли. Бережно придержал тяжёлую, горячую голову, положив затылок Ясона себе на локтевой сгиб, придерживая и плечи, подпирая.
– Первый ты мой Первый… – биотехнолог вздохнул с тоской, коснулся губами раскалённого лба. – Устал? Не лги только, я же вижу. – Ам несколько секунд помолчал, размышляя, не глядя, отставил посудину на прикроватный столик, и руку из-под головы Ясона вытащил, осторожно опуская его на постель, укрыл потеплее, заглянул в глаза. – Давай пока поступим так: я сделаю тебе сейчас укол, больно не будет, и ты поспишь, а я подумаю. Утром обговорим, о чём будем молчать. Идёт?
Наверное, Рауль прав – пользы от Ясона никакой. Смертельно устал от короткого разговора, ноги болят зверски, хотя нет их. И Рики подошел, покачал головой и пропал, хотя он жив.
Живые призраками не бывают, слышишь?
Рам говорит, говорит, какую-то ерунду. У кого тут бред – еще вопрос.
– Я скажу Юпитер лишнее? Рауль, я бы до этого дня не дожил, если бы не знал, что и как ей говорить. – Первый Консул жадно припал к поилке, высосал жидкость мгновенно. – Не буду знать, скорее выдам нас. Надо знать, о чем молчать. Я о тебе догадывался. Знал, наверное... Можно так сказать.
Он закрыл глаза, чтобы с мыслями собраться. Сам чувствовал, что говорит путанно и вовсе не производит впечатление полезного советчика. Надо было договорить, но сил не осталось совсем. Можно было только надеяться, что к утру Рауль не нарастит новую броню вокруг своей тайны.
– У нас коллективная игра, Рауль, никто лучше меня не знает Амой, если только за неделю Синдикат не ухитрился все развалить. Маркус на черном рынке – это полный бред.
А к внезапной нежности Ясон оказался не готов, смутился, когда Рауль коснулся его лба губами, пробормотал:
– Поцелуй нейрокорректора – контрольный в голову... Прости, я не это хотел сказать...
«Рауль, как тебя-то угораздило? И ты еще стараешься остаться один, во что бы то ни стало». 
– Завтра утром ты все расскажешь, ты обещал. И поставь это животное на зарядку, – он глазами указал на фигурку медведя, – они быстро разряжаются. Я тебе потом обычную глушилку подарю, они надежные…

Раунд за раундом – здесь и сегодня между ними в ходу были уже не игра ума, шахматы, пусть даже без фигур, без доски, шахматы без шахмат, а просто какой-то интеллектуальный бокс. Причем удары попадали по живому, от иных и пошатнуться чему-то внутри было не грех.
Так он тоже обманывал Юпитер?.. – открытие было из разряда крупных, хотя и не научных. – Её фаворит и баловень? Сознательно обманывал, или так же всего лишь говорил не всё?
А кто говорил всё? Разве что Аиша, – не поднимая глаз, Рауль вновь аккуратно поставил опустевшую поилку на подоконник, гадая – действительно ли Минк догадывался о его закулисных движениях, или ему это только сейчас показалось, в качестве утешения для царапнутого самолюбия – типа, «а я ведь чувствовал – что-то тут не то!». Как въелась в сознание привычка недоговаривать!.. Но сам Рауль умалчивал многое от лучшего друга совсем не по привычке, конечно, нет, они-то наедине как раз бывали на диво откровенны… можно сказать, бóльшую часть времени. Но не всю. Не всю.
Один раз. Он солгал Ясону один-единственный раз, и эта ложь абсолютно точно ничего не меняла, Рауль это точно знал – он видел кар Катце, видел его на земле и в полёте, теоретически понимал, что проклятый ясонов монгрел и кто-то там ещё третий могут быть в него погружены, но даже в голову не пришло поинтересоваться их состоянием. Как-то глубоко не до того было – Первый Консул при смерти, его спасти – вот в чём состояла главная забота и задача. С ней Ам справился.
Коллективная у нас игра, вот именно, этого Ясон и не понимает, пытаясь вмешаться и возглавить, направить, поправить. Не только коллективная игра – круговая порука крепче некуда, заставляющая сохранять хрупкое равновесие карточной пирамиды: тронь одну прямоугольную картонку неловко – и всё, всё рассыплется. 
Нет, с тем, лишь казавшимся хвастливым утверждением Ясона, что «Никто лучше меня не знает Амой» в плане материальном, Рауль спорить не собирался – разумеется, главе Синдиката известно лучше, чем кому бы то ни было, что у обитателей планеты и её гостей на столах, в гардеробах, в карманах… но вот что у них в головах – интересовало ли это Первого Консула так же сильно, и главное – результативно, как Второго? Ответ отрицательный.
Острого взгляда из-под ресниц Ясон не заметил просто потому, что прикрыл в этот момент глаза. Оно и к лучшему – уж слишком легко читалось в этом взгляде Рауля «Да не всё ты знаешь… не об Амой, а о себе и обо мне, что для Амой не менее значимо, как оказалось». А усмешка Ама… ну что усмешка, её вполне можно было целиком отнести на счёт того, что порицание Маркуса, как теперешнего руководителя черного рынка слишком похоже на банальную ревность, но говорить об этом вслух – зачем?..
Блонди не удивляются? Да как же! – изумлённое выражение лица господина Ама стало самым явным опровержением этого сомнительного постулата. Второй раз именно Ясон настолько удивил нейрокорректора, как тогда, за памятной партией в бильярд, закончившейся многозначительным разбиванием вдрызг ни в чём не провинившегося плафона – до отпавшей, считай, челюсти и глаз, округлившихся после донельзя обтекаемой фразы «Будешь ли ты смеяться, Рауль, если я скажу, что люблю Рики?».
Понял, стало быть, про декодер? – покидая кресло, нейрокорректор очень постарался сделать лицо непроницаемым, и это ему даже удалось – многолетняя выучка, как-никак. – Давно понял... Ах ты, ледяное чудовище!..
Это ощущение восхищённого удивления и делает всегда чудовище сокровищем, – именно об этом Советник думал, прихватывая лежащий наготове шприц и прокалывая иглой трубку капельницы.     
Ясон заснул моментально, и спал долго, почти без сновидений. Лишь однажды привиделась ему дорога, и Рауль, идущий куда-то против ветра.
Правда, его «долго» было субъективным – четыре часа не так уж много, особенно когда, даже несмотря на усталость, сон нейдёт, как облетал он господина Ама за милю – слишком много мыслей роилось в мозгу, недопустимо неупорядоченных, сумбурных мыслей, смятенных. Чтобы хоть как-то привести их в систему, придвинувший к себе столик биотехнолог даже применил подручные средства – планшет и стилос. Однако, сколько он ни выстраивал схем, сколько ни рисовал таблиц, ситуация оставалась патовой и решения не находилось… в смысле, решения, отличного от того, что Рауль уже воплощал. Ну, допустим, откроет он Ясону весь свой долгосрочный, а вернее – давний план, от и до, утратит доверие Минка, которое покажется обманутым и обратится в ненависть – и что?
Чему это поможет? Кому это поможет?
Ничему. Никому. Ничем.
Не это сейчас важно.
Битых три часа он боролся с задачей, но так и не победил её, она победила его – нейрокорректор уснул, уронив голову на руки, примерно за полчаса до того, как проснулся Первый Консул.

Отредактировано Рауль Ам (2015-08-31 17:27:33)

– Тебе совсем неразумно меня отстранять от решений. Я могу закрыть глаза и ждать, пока ты всех спасешь.
– Я не отстраняю тебя, – проявляя очередные чудеса терпения и деликатности, сказал Рауль ровно, хотя это давалось ему со всё большим трудом. – Пойми, нет пока никаких решений, а я такой же заложник ожидания, как и ты, рыпнуться не могу, чтоб никого не подставить. Пришьём тебе ноги – тогда придет время решать и действовать. А пока только по мелочи. Тихая, незаметная подготовительная работа. Я понимаю, что тебе  не терпится. Я понимаю, у меня самого скулы сводит от нетерпения. Но... потерпи пару дней. Мы же терпеливые.– Ам погладил ласково по чуть влажным золотистым волосам, вздохнул украдкой.
– Хорошо. Больше ни о чем не спрашиваю. Я терпеливый. Будем ждать развития событий. О чем принято говорить с больными, Рам?
– О том, как хорошо будет, когда они поправятся. Очень скоро и обязательно. 
– Увлекательно. Мне кажется, или ты мне зубы заговариваешь?
– Нуууу... я врач или не врач? Знаешь, что это слово происходит от глагола «врать»?
– Ага. То есть – разговора не будет?
– Будет. Будет обязательно. Я просто не знаю, с чего начать. Я слишком многого не знаю на этот момент, мне неизвестно, где Катце, я не знаю, жив ли... твой монгрел. Не знаю, что на самом деле Юпитер хочет сделать с тобой и со мной. Я не уверен, что у нее не случился очередной сбой во время... твоей смерти. Ты знаешь, что умирал четырежды?
– Это неприлично – четыре раза умирать, и не справиться с задачей. А Катце жив? Рауль, тогда о чем ты молчишь, и о чем не должна знать Юпитер?
– Мы очень тебе мешали. – Начальник всей медицины на Амой даже не улыбнулся, помолчал, отпивая остывший давным-давно кофе и не чувствуя при этом его вкуса, ответил снова чистейшую правду: – Я надеюсь, что Катце жив, но не знаю точно. Не думаю, что если я стану это узнавать, это не заинтересует Юпитер. Я под колпаком, не забывай, поэтому жду, когда он сам свяжется со мной. 
– Скорее, Катце будет связываться со мной, но мой комм отключен. Или Первый Консул официально мертв? Что обо мне сообщалось? Кстати, искать Катце не предосудительно – его консультации нужны Маркусу. – После паузы Ясон задал следующий вопрос: – Юпитер со мной до моей коррекции будет говорить или ты не в курсе?
– Я не знаю, – в очередной раз ответил Рауль и покачал головой. – Пока и о коррекции прямо не говорилось.
– А зачем о ней говорить, если все и так понятно. Интересно, она сама будет делать, или тебе доверит? Не завидую, если тебе – у меня страшный беспорядок в голове.
– Она доверит мне. – Ам ответил быстро и без малейшего сомнения – хоть в чём-то его не испытывая и радуясь тому. – Я именно к этому готовил её все... больше пяти лет. К этому вёл. Ради этого всё. – Советник строго посмотрел на Первого Консула.
Я не могу тебя потерять.
– Все ради того, чтобы скорректировать меня лично? – слегка удивился Минк. – Можно сделать это сейчас, ты ничем не занят, и я абсолютно свободен.
– Хорошо. – Понимая, что после стольких отказов его согласие прозвучит неожиданно, Рауль помял пальцами переносицу, ещё раз внимательно и испытующе посмотрел на друга, вздохнул, покосился на потихоньку гаснущий, в общем-то, вовремя декодер. – Ты действительно этого хочешь?
– Если бы я хотел, коррекция была бы не нужна. А мне всего лишь безразлично. Снимем основную проблему, у Юпитер не будет поводов для недовольства.
Ясон сам себе удивился, тому, что это чистая правда. Действительно, никого не будет интересовать Рики, если консула перезапишут, Рауль тоже будет в безопасности. Самое простое решение.
Ам закусил губу, зелёные глаза потемнели. Он снова досадливо убрал мешающие пряди, помолчал несколько секунд, обдумывая слова, которые сейчас нужно сказать, чуть нахмурился, потому что они пока никак не находились, необходимые, правильные, и... полностью правдивые, потёр пальцами подбородок, отмечая, что обилие бессмысленных жестов выдаёт его волнение, и сказал, явно делая над собой усилие:
– Я сделаю запрос.
– На коррекцию по требованию объекта одобрение Юпитер не требуется. Надо только уточнить, что эффективнее с ее точки зрения – глубокая коррекция или перезапись личности. Она быстро ответит, наверняка она давно все решила.
Надо было добавить «так будет лучше для всех», но это самоочевидно.
«Как удивится моя будущая версия отсутствию ног. Конечности потерялись в прошлой жизни – следующему Минку будет непросто».
Рауль с трудом проглотил комок в горле, встал, зябко погладил себя по плечам.
Ясон-Ясон, проклятый ты блонди, что ты делаешь со мной, что же ты со мной творишь, а? Всю ведь душу наизнанку вывернул за эти... даже не сутки, меньше. Я же не могу, я же впервые в жизни не соображаю ни хрена, как... как последний пет, я не знаю, как нужно поступать, чтоб это было безопасно для всех... и в то же время хотя бы казалось правильным. А ты... ты... ты своим упрямством всё, всё мнёшь. И меня мнёшь, и ведь считаешь, что спасаешь, рагон тебя дери!
– Она... доверит это мне. Я надеюсь.
Только за эту фразу могли бы с полным правом стереть меня самого, услышь её наша любезная матушка, – кончиками пальцев коснувшись теплой головы мирно сияющего прозрачного медведика, Рауль усмехнулся про себя. 

Ясон чувствовал себя завершенным, потому что сам был задачей, которая теперь решена. Идеальное решение максимально эффективно и рационально – принятое сейчас решение, бесспорно, было идеальным.
– Все будет правильно, Рауль, все всегда бывает правильно. – Ясон улыбнулся, – а нынешнюю личность ты можешь записать и поискать причины сбоев. И будет у тебя в компьютере жить безногая версия консула, которая постоянно требует комм. Кстати, черный рынок временно передайте Лагату, он умеет работать с монгрелами и лучше разбирается в устройстве нашей теневой экономики, чем Маркус.
Ам молчал, только выпрямился, отступив от тумбочки на шаг. Когда говорят Минки, Амы молчат, ведь так?
– И никаких прогулок по канатам – ни в одиночку, ни коллективно. Юпитер, если ты слушаешь, про канаты – это я брежу. Я бы рассмотрел вариант загрузки изначальной матрицы консула в резервное тело, и у вас сразу будет активный Глава Синдиката. Нынешнее тело можно пока не утилизировать, чтобы не прерывать исследования Рауля. Личность лучше стереть, тогда эксперимент пройдёт чище. 

Зелёные глаза снова обернувшегося лицом к кровати Второго Консула странно блеснули, хотя он слушал друга, который, видимо, даже после смерти будет считать себя самой разумной и дальновидной личностью на планете. А что… – мозг, тщетно требовавший сна, включил особый режим, и нейрокорректор почти грезил наяву, представляя, как несомненно окоченевший уже трупно Минк садится на прозекторском столе в морге, и, ничтоже сумняшеся, начинает руководить – сперва процедурой собственного вскрытия, а потом, превосходно, безукоризненно (а как ещё может быть под его зорким присмотром?) располосованный и выпотрошенный, уже в виде пародии на зомби и Франкенштейна – и логичной донельзя кремацией укороченной… сокращённой... цензурированной версии господина Первого Консула. Рауль абсолютно не сомневался, что получившийся в результате ряда ценных указаний Главы Синдиката пепел получился бы идеально мелкодисперсным.
– Всё будет правильно, – ровно, практически без выражения, повторил господин Ам, подтверждая любимый постулат Ясона Минка, не оспаривая его, но… его глаза по-прежнему блестели непонятно – слишком… сухо и горячо, словно он заразился вчерашней консульской лихорадкой.
Новое заболевание, ну как перекинется на весь Синдикат? – пронеслась щекочущая мысль, показавшаяся необыкновенно забавной, главный нейрокорректор чуть не рассмеялся вслух, но на деле даже не улыбнулся, сохраняя самое постное и почтительное выражение лица.
– Мне нужно подготовиться к процедуре, господин Консул. Простите, я отлучусь, чтобы переговорить с Юпитер и отдать необходимые распоряжения моим сотрудникам.
– Мне нужно поговорить с Юпитер. Не забудь спросить ее, когда она будет готова меня выслушать.
Ничто не имело значения, будет ли его корректировать Рауль или Юпитер – результат один.
Не верю я тебе, господин Советник. Какой-то ты стал псих, – подумал Ясон. Он представить не мог, что за собственную коррекцию придется бороться, как за приз.
– Ты ерундой занимаешься. У тебя уже не канат, а удавка, и сам ты не выберешься.

Отредактировано Рауль Ам (2015-05-27 22:05:31)

Однако до того, как вернуться в палату заклятого друга, господин Ам, которого насовсем от основной работы не освободили, вызвал кар и успел съездить в Эос, в неурочно поздний (или ранний?) час навестить родной Департамент, бегло, но со всем доступным ему сейчас вниманием ознакомиться с настоящим положением дел, просмотрел – опять же бегло, и за-ради скорости не через терминал, а прямым подключением к одному из серверов Юпитер через чип – файлы отчётов по подначальным лабораториям, что почти сняло эффект волшебных капель Граца. Точнее, эффект, считай, весь ушел на то, что измученный изрядно блонди не потерял все же на это время работоспособности. Потом Рауль, поборов искушение забежать домой и принять душ хотя бы, действительно проследовал в свои рабочие апартаменты, и оттуда уже распорядился о подготовке к возможной сегодня-завтра процедуре. Коррекция, которой требовал Первый Консул, в самом деле необходима, теперь Рауль это ясно осознавал. Можно было снимать тревожность и излишнее нервное возбуждение и медикаментами, но сам факт того, что нейрокоррекция состоится, успокоит упрямого и властного блонди. Да и не помешает немного снять напряжение, растерянность от непривычного и малокомфортного состояния прежде непробиваемо здорового организма. Что поделать – элиты, можно сказать, не имеют опыта болезни и слабости, проживание в этом режиме для них огромный стресс само по себе.
Ясный рассудок Главы Синдиката, как ум и дух любого дзинкотая, мог шутя выдержать любые удары извне, как алмазная твердь айсберга, но ведь внутренний враг всегда опаснее, и если ледяная гора начинает подтаивать в сердцевине своей... Лёгкая корректировка уставшей психики, непривычной к физическим страданиям, не помешает – в этом, Рауль, в общем, был согласен с Юпитер. Понизить температуру страстей сейчас, пожалуй, особенно необходимо. Откровенно говоря. Ам и сам бы от такой подморозки не отказался, да пока не время.
После, может быть, – подумал он, отключая личный комм после раздачи распоряжений ассистентам. – Или позже уж и не понадобится?..
Когда Второй Консул спустился по ступеням на парковку перед Эос, уже рассвело. И закапало – скосив глаза, Рауль увидел на наплечнике несколько мелких дождинок. Неторопливый и нудный ливень разошёлся за время, пока кар летел до Парфии, и покидая машину, Ам, чтобы не промокнуть, особенно быстро нырнул под козырёк крыльца представительской башни. Еще несколько минут ушло на то, чтобы снять и оставить в сейфе пустой ординаторской атрибуты власти и защиты – наплечники и пояс. Не в больничке ими блистать. Да и пелерина не к месту, – разумно предположил Рауль.   
Вопреки его надеждам, Минк не спал, полусидел, повернул голову, посмотрел на вошедшего в палату:
– Доброго дня, вовремя ушедший Советник.
Рауль ответил тихим смешком – даже в те моменты, когда испытывал к Первому Консулу нечто, подозрительно напоминающее ненависть, биотехнолог не мог им не восхищаться. 
– Ясон, я тебя люблю.
– Нет, Рауль, не любишь.
– Не любил бы – не берёг бы, – для господина Ама это всегда было решающим доводом. – А я берегу.
– Нет, это скромные радости собственника. Распространенная штука среди блондей.
– Да как угодно, – холодно и равнодушно ответил задетый за живое Рауль. – Но помереть тебе я не дам.
– Я и не собираюсь.
С этим можно было долго и аргументированно спорить, но не хотелось. Советник взял стул, и сел на этот раз не у окна, а у другого края кровати посвежевшего Первого Консула, со стороны дверей, покачал головой:
– Сперва ты доводишь меня до белого каления, потом обвиняешь в... ненадлежащем отношении.
– Ты ко мне прекрасно относишься.
– И ты решил это изменить?
– Я решил, что ты не можешь трезво оценивать ситуацию, так стремишься к неконструктивной цели, – сказал Ясон.
– Ах, ты решил. – Рауль резко подался вперёд на сиденье, его ноздри гневно дрогнули. – Позволь тебе напомнить, мой дорогой, что я, в отличие от тебя, за пять лет ни разу не ошибся. Так почему ты решил, что сейчас я, вдруг, начну ошибаться? – он встряхнул Ясона за плечи. – Почему ты, в полубреду, считаешь себя априори адекватнее меня, а?
– Потому что адекватнее тебя в любом состоянии, и не ошибся еще ни разу, – заявил Минк, не дрогнув ни единым лицевым мускулом. – Попробуй подумать не о себе, а об Амой. Нет, если твоя цель – дестабилизировать работу Синдиката – тогда другое дело.
– А я и думаю об Амой, причём об Амой, какая она может быть, в случае правильных коррекционных действий. Или ты сомневаешься в моих умениях корректора? Я давал к этому повод хоть раз?
– Рауль, хочешь себе Минка-пета-реформатора – сделай нового, это проще и быстрее.
Ам прикрыл глаза, выдохнул медленно, досчитав про себя до пяти, и вымолвил сдавленно, абсолютно не кривя душой, в которую только что… 
– Знаешь... вот сейчас я дал бы тебе по морде.
– Дай, кто мешает. Я тебя понимаю, я тоже Рики бил. Даже если ты решил сделать орудие для воплощения твоей революции, лучше взять нового, он точно такой же, поверь. Ты держишься за нежизнеспособный объект, которому хочешь редактировать мозги. Это нерационально.
– Я не хочу редактировать твои мозги, не-хо-чу. Вот эту простую вещь ты можешь уяснить, идиот? В силах? Способен? И не хочу, чтобы их кто-то редактировал!
– Сломай Юпитер, в таком случае.
– А я что сделать собираюсь? – огрызнулся Рауль, уже ничего не боясь. – Но пока мне важно сохранить, уберечь тебя. Потому что без тебя мне всё это не нужно.
– Елки и палки, не надо меня беречь, с чего ты взял, что я стремлюсь ломать Юпу? Тебе от меня никакой пользы, пока ты меня не перепишешь, это логический тупик, но ты этого видеть не хочешь. Ты поступаешь, как свихнутый блонди – тебе нужна революция и я, и ты рвешься к цели. Только на хрена тебе другой блондя, если ты намерен все решать сам?
– Это всё потом, – отмахнулся Рауль раздражённо, – Все планы, надежды, мечты, революции, хрен знает что ещё – потом. Пока я обязан вытащить одного безногого кретина из истерики перманентной и суицидального настроя, в который он пятится с упорством рака-отшельника, у которого мозга вообще, считай, нет, одни ганглии. Ты ничем не лучше своего монгрела, поступаешь точно так же: решил самоубиться – и по фигу все старания того, кто хочет, чтоб ты жил. Ты возвращаешься к спасателю, и... убиваешь его, не спросясь. Потому что ты так решил. Вы и вправду – идеальная пара, – бросив это гневно, Советник вскочил и стремительно вышел, хлопнув дверью.
– У меня нет депрессии, – полетело ему в спину. – У меня были цели и смысл работы. Меня не надо спасать, рискуя жизнью, мне ничто не угрожает.
– У тебя нет депресии, о да, – сердито согласился биотехнолог, вновь появляясь в палате. – У тебя острый приступ мании величия. 
– Ты ушел, хлопнув дверью, – синие глаза Первого Консула не улыбались.
Рауль улыбнуться смог, он умел моментально смирять гнев, если это требовалось ради дела. Но обид не забывал, хотя и прощал. 
– А ты сказал это дверям? – обходя койку, чтобы устроиться на прежнем месте, осведомился он.
– Да, сказал дверям. Они самые адекватные собеседники.
Ну и сиди с ними наедине! – хотел было рявкнуть сверкнувший зелеными очами Ам и уйти окончательно, но сдержался, отвернулся к окну, долго смотрел на  разошедшийся, видимо, надолго дождь, молчал, думая о том, что Первый Консул задолбал малость Второго, говоря по-монгрельски. А всё почему? Потому что в упрямстве оба друг другу не уступают, да и вообще похожи до ужаса.
Да уж... нашла коса на камень, – вздохнул нейрокорректор, обернувшись к заговорившему Минку.
– Я знаю способ и вернуть синдикату нормального консула, и не прерывать твои упражнения. Это нормальное, штатное решение. Я вижу Рауля Ама, который ведет себя абсурдно и ждет, что я ему доверюсь, не рассуждая. Как я, будучи блонди, буду поступать?
– А почему бы не довериться? Я доверия не заслужил? Или его не было никогда? – чуть наклонив голову к плечу, спросил Рауль почти издевательски, и воззвал если не к разуму ясонову, то к честолюбию: – Ты же всегда отличался неординарностью и смелостью решений... чего ж сейчас ты выбираешь самое трусливое и шаблонное?
– Да потому что тебе плевать на Амой. Ты сейчас преследуешь сугубо личную цель, нужную только тебе.
– Это снова всего лишь твоё мнение, – холодно парировал нейрокорректор. – К сожалению, неверное, ибо ты неадекватен.
– Я выбираю единственно возможное решение. Мне не за что бороться с Юпитер в данной ситуации.
– Но выбираешь не ты, – так же ровно и холодно напомнил Ам.
– Выбираю я. Если у меня нет права решать, я не нужен вообще.
– Я устал с тобой бороться, – откидываясь на спинку кресла, признался Рауль честно. – Ты не хочешь бороться с бедой, ты борешься со мной. Это проще и... бессмысленно. 
– Так не борись со мной! Нет никакой беды, кроме того, что ты меня не слушаешь.
Забавно, но у биотехнолога имелась та же самая претензия – он говорил, его не слушали. Не слышали. Будто он и не произносил вслух всего, что было им сказано.   
– Беда есть. Если ты её не видишь, она не перестает существовать...
– Рауль, нет беды. Ты держишься за ненужное – это беда. Отпусти – и беды не станет.
– Отпустить что? – стараясь не закипать, Ам задавал вопросы всё тише и вкрадчивее: – Многолетний труд? Друга в смерть? Собственную жизнь отпустить туда же? Это ты предлагаешь мне отпустить?
– Ты как монгрел. – Ясон взглянул с усталым недоумением. – Какая смерть, чья? Я тебе должен объяснять, что любая новая версия – это буду я, твой друг, бессмертный, между прочим. Ты знаешь, сколько раз Юпитер себя перегружала или стирала проги и писала новые? Ничего, для нас она все та же. Я, как версия консула, не вижу рациональных причин держаться за меня.
– А мне дорога именно эта версия. Я тоже блонди, тоже умею анализировать, получше тебя иногда, знаешь ли… и точно знаю, что для будущего Амой нужна именно эта версия Ясона Минка, с именно этим жизненным опытом, который пропадёт у всех остальных, чистых, правильных и т.д.
– Мне Амой ничего подобного не говорила, она вообще не говорящая. И количество будущих Амой бесконечно. Ты считаешь, что я должен хотеть того же, что и ты. Ты оставляешь Синдикат без руководства, и ты знаешь, что нынешний я без коррекции не вернется в Эос. Ты меня в ящике прятать собираешься? – теперь и Ясон обозначил улыбку. – Ты меня замучил насмерть.
– Будет тебе коррекция, упрямец. Будет. И полная информация обо всём, что знаю я, будет, когда ты прекратишь падать в самоуничтожение, стягивая туда же и всех, кто тебе, я надеюсь, дорог – меня, Катце, Рики... если они живы. Но если не будет тебя теперешнего – их всех уже ничто не спасет.
– Делай, как знаешь. Я больше спорить не буду.
– Ну наконец-то. –  Ам прямо не поверил, глянул хмуро. – Наконец-то ты мне разрешил действовать не по твоему приказу.
– Ты все равно не слушаешь. Делай, как хочешь.
Ясон будто увял, устал, оно и понятно, эта бессмысленная, но яростная борьба выматывала обоих одинаково. Рауль слегка нагнулся, погладил друга по виску, легонько поцеловал туда же, улыбнулся светло и ясно:
– Просто доверься мне, ненадолго.
– Рауль, ты занят полной хренью, а у меня нет выбора, поэтому не надо меня спрашивать и просить.– Ясон досадливо поморщился. – Я ни на что не влияю.
– Зато активно мешаешь мне тебя спасать, мотаешь мне нервы и мучаешь. Дурень.
– Мне это не нужно, я этого не хочу. Если тебе интересно – твое дело, я не могу помешать. Я хочу спать, Рауль.
– А я-то как хочу... – вздохнул нейрокорректор. – Я, благодаря твоему противоборству, не спал... – он прикинул, сверившись с дисплеем над дверьми. – …третьи сутки пошли.
– Хлопни дверью и иди спать. Я точно не убегу.
– Нам выспаться надо. – Рауль плавно опустил изголовье Первого Консула. – А то я тебя так накорректирую, мама не узнает.
– Это не страшно, всегда сможешь переделать. Иди спать.
Биотехнолог покачал головой.
– Ты уснёшь – и я пойду. – Он вздохнул тяжело, пробормотал, не сдержавшись: – Так... горько.
Ясон послушно закрыл глаза.
– Добрых снов, Рауль.
Ам с тоской посмотрел на бледное лицо с сомкнутыми веками, подумал минуту... ещё сильнее откинулся в кресле и уснул, не выпуская из пальцев руки Первого Консула.

Ясон смотрел в потолок, мысленно чертил на нем линии, соединяя лампы в простые геометрические фигуры. Рауль мог привязать его, но выбрал более надежный способ – держать за руку, чтобы Ясон не уполз. Рауль слишком был похож на него самого, такой же жадный глупый блонди.
Блонди никого не способны ни любить, ни спасать, поэтому им нельзя доверять смертных, но если двое блонди погубят друга – это не будет иметь значения, ибо все корректируется и перегружается.
Ясон смотрел в потолок, и был Ясон идеально пуст, как высохшая створка раковины. Когда-нибудь Рауль поймет, что ошибся, и разожмет руку. Главное, чтобы это не случилось слишком поздно для него.
А у Рауля даже во сне было тяжело на душе, будто каменную плиту на грудь положили – и дышать не дает, и скинуть невозможно: Ясон так и  не поверил, так и не доверился... просто смирился с чужой властью, дескать, ты сильнее сейчас – ты и правь... а Советник не хотел править, ни в одном из смыслов этого слова. Он просто хотел сохранить то, что невозможно будет повторить больше никогда, ни с кем.

Отредактировано Рауль Ам (2015-06-01 22:03:15)

Ясон задумчиво взглянул на дремавшего Рауля: 
«Не нравится мне эта игра. Тайны, тайны... Доверься мне, Ясон... Я не девица перед дефлорацией, чтобы доверяться... И в петы не гожусь, у меня конечностей некомплект... Я даже не знаю, я консул, или уже нет... Тебя послушать – так ты у нас и Первый Консул, и Юпитер».
– Я хочу поговорить с ней.
«У меня это всегда получалось».
Ясон как-то вдруг понял, что другого выхода нет, и должно получиться, хоть ползком.
– Пора вставать, – сказал он, и сел на постели, вцепившись в поручни.
– Поговори, – отозвался Рауль, не поднимая ресниц. – Она тебе нового не расскажет. А я – могу. Хочешь? – главный нейрокорректор перекатил голову по спинке кресла, и открыл глаза, совершенно не заспанные, посмотрев на Минка без удивления. – Я сказал тебе, что ты умирал четыре раза… самое забавное, что эта фраза правдива дважды, то есть не только в отношении твоих недавних клинических смертей. Ты не помнишь, а значит, не знаешь, что тебя… ты четвёртый Ясон Минк, которого я сам стирал и записывал. Самый живой, самый удачный по мнению Юпитер, в чём я с ней, в кои-то веки, абсолютно согласен, и самый драгоценный для меня. Только он стал мне другом. – Ам горько усмехнулся. – Хочешь ещё правды? Система перезаписи личности порочна – это я тебе не как нейрокорректор, а как специалист по психике, здоровой и не очень, говорю – когда накопленного личного опыта нет, личность неполноценна, а общество, составленное из таких личностей, не развивается. Амои стагнирует… а элита вырождается, это уже мнение биотехнолога. Вот тебе правда.
Ясон не был ошеломлён, и вывод сделал моментально: 
– Если я – самый удачный, надо вообще прекращать воспроизводство Минков.
– Ты не знаешь, в какой заднице мы были без Минков, – лениво отозвался Ам, вытянув руки над головой и всласть потягиваясь. – Об этом Юпитер новому поколению своих детушек тоже не рассказывает. И тебе не расскажет. А я – не идиот, чтобы ее об этом расспрашивать. Думаешь, почему? Угадаешь? – зелёные глаза смотрели насмешливо и задорно. – Ты же умный, попробуй.
– Рауль, сколько тебе лет? – вдруг спросил Первый Консул.
– Сорок четыре, – ответил Советник, несколько растерянный неожиданным отскоком от темы.
– Тогда смотри. За сорок четыре года ты записал четырех Минков. О каком опыте можно говорить, если каждый Минк прожил десять лет?
– Вот и я о том. О каком опыте и личностном развитии можно говорить, если нам не дают получить ни того, ни другого?
– Общество личностей без опыта будет развиваться по мере накопления этого самого опыта. У нас развитие не происходит, потому что управление направлено на недопущение изменений.
– Верно, мой дорогой. – Глаза Ама сияли радостью. – Верно.
– Рауль, ты прожил сорок четыре года. А Минки вырабатываются за десять лет, и портятся. Разный функционал…
– Минки не портятся, – аккуратно поправил Ам. – Минки ведут к изменениям. А изменения матушке – нож острый.
– …или Юпитер безумна, четыре раза повторяя неудачную модель, – почти не слушая, думал вслух Ясон. – Тогда зачем их повторять?
– Она безумна, – голос нейрокоректора снова стал скучным. – У неё две взаимоисключающие цели – изменить Амой, и не менять ничего. Две программы сразу, и обе работают.
– Погоди, тут где-то дисконнект. Я помню своих лет пятьдесят, без провалов.
– Ну, какие провалы, милый, – Рауль улыбнулся нежно, как взрослый ребёнку. – Я хороший корректор, я работаю чисто. 
– Я тебе снисходительно улыбаться не буду, но ты тоже не можешь быть уверен в том, что твоя память – твоя, и ты корректировал Минков.
– Мой предшественник тоже корректировал Минков… но залетел, проболтался Матери. 
– О чем проболтался?
– О том, что я только что сказал тебе. О тупике системы.
– Рауль, Юпитер создавала идеальный тупик, это не тайна, – отмахнулся Первый Консул. – Кстати, если копии получают общую память, они получают и опыт.
– Копии не получают общей памяти. Только функционал, который касается сугубо деловых вопросов. Личное стирается почти тотально.
– Почему ты можешь быть уверен, что твоя память – твоя?
– Могу. Я – могу.
– Не можешь. Ты активирован вчера с искусственной памятью, как ты сможешь проверить, что это не так? – Ясон испытующе прищурился.
– Я могу. Я читал дневники прежних Амов... Рамов, Раулямов... обычные, на бумаге. Хочешь, я тебе эти тетради покажу, в них даже почерк разный.
– Романтичные Рамы, ведущие дневники на бумаге.
– Слухи о романтичности Рауля оказались верны, – генетик тихо рассмеялся. – Если бы наша нефаллическая глушилка еще и картинку меняла, я бы тебе прямо сейчас их принес, интересно. Там и я другой, и ты другой, и все... а идей дивных сколько...
– Нет ни одного бумажного документа за это время. Это неудобно – такой дневник нельзя оперативно стереть. Раули не идиоты.
– То, что бумажных документов нет, и дневники исключает, как возможность. Ведут-то их не для того, чтоб стирать. И по сети их не найти, хоть веками ищи. Раули не идиоты, ты прав.
– Зато их в реальности найти элементарно.
Рауль не успел сказать, что до реальности голографические руки Юпитер дотягиваются не всегда, потому что Ясон снова говорил:
– Ты все сорок четыре года грешил и помнишь это? И я помню. Рауль, мы с тобой ровесники. Я себя помню дольше тебя. – Первый Консул правомерно сомневался. – Нет, это сильно непродумано, но четыре Минка не объясняют, почему ты мне не даешь комм.
– Комм я тебе дам, только завтра и не твой. Но ты же матери названивать будешь... – Ам снова рассмеялся, теперь весело: – Один из Раулей назвал линию Минков – «Шило в заднице».
– Названивать, да. Телефон оборву. – Ясон не принял шутки. – И на что ты надеешься, колупаясь с версией, всяко идущей в утиль? Я тебе предлагал вариант – я говорю с Ю, ты делаешь свежего Минка, версия без ног остается тебе, как биоматериал. Исходя из твоей версии: у меня шансов нет. Ни одного.
– У меня их тоже мало, – утешил Рауль. – Теперь ты мою тайну знаешь, и если коррекцию тебе будет делать Юпитер... или если она просто заинтересуется ею, как не рутинной, обычной процедурой... ты сам понимаешь.
– Ты смешной. Конечно, Юпитер не заинтересуется – очередной Минк сломался.
– Вот и не заинтересовывай ее ты. Хватит того, что она считает тебя ценным и не подлежащим утилизации.
– У меня вариантов нет – в утиль и перезапуск. – Ясон опять торопился и не слушал. – У тебя – то, что ты рассказал безногому накануне его ликвидации, даже разглашением не назвать. То есть ты в безопасности, если не будешь нарываться.
– Ясон, мы не в частной больничке, алё. – Рауль сделал широкий жест, обводя небольшое помещение. – Мы в Парфии, тебя лечат и выхаживают, мама в курсе, улыбнись в камеру, можешь даже помахать. Какой утиль?
– Рауль, это бред. Если Минков уничтожают каждые десять лет, то сейчас как раз момент менять Минка.
– Не будет утилизации, ещё раз повторяю. План твоего лечения утвержден не мной, хотя, да, я его тоже составлял. Бред... но если это бред Юпитер и он нам на руку, я ему противиться не стану.
– Если нет, то в чем трагедия? Меня не уничтожают, лечат, все прекрасно. В чем риск, о котором ты говоришь?
– Теперь ты знаешь, в чем он был. Теперь в твоей власти ты сам, я, Катце... монгрел твой, если жив...
– Когда ты упоминаешь Рики, это всегда звучит, как шантаж. – Ясон глянул неприязненно, и Советник закусил губу. – Мы с ним никогда не увидимся. Для его безопасности. И он вряд ли захочет. Тем более теперь я знаю – Минки живут десять лет. Сколько мне, кстати? Десять? Двенадцать?
– Шесть. – Рауль мягко улыбнулся. – У тебя ещё многое впереди. Если постараешься – очень многое.
– Чушь какая. Даже если ты прав, возраст надо считать по личности, а не возрасту тела. Я вовсе не существую, если считать по ногам.
– Да всё бы по ногам считали. – Ам фыркнул. – Что ты, табурет, что ли? И будут у тебя ноги, Иден, вон, скальпели уже точит.
– И когда он их наточит, завтра? 
– Ну ты точно шестилетка... Завтра случится что-то другое, операция попозже... А про Рики я, правда, не знаю ничего, и узнавать опасно – Орфей очень на него зол.
– Орфей зол на меня, Рики сам по себе его не интересует.
– Орфей не упустит случая пошантажировать как раз, – напомнил Рауль, – и уж точно не твоими оторванными ногами.
– Любую возможность шантажа снимает коррекция. Или отлет Рики с Амой. Мне нужен один звонок, чтобы все выяснить. Почему ты сначала сказал, что погибли трое?
– Потому что, по словам свидетелей, с тобой прибыл один человек, а потом ещё двое, – удивлённо пояснил Рауль. – Отлёт я и сам устрою, если он жив и его безопасно найдут. Безопасно, понимаешь?..
– Рам, я устрою. И это будет безопасно.
Это прозвучало так просто и уверенно, так согрело сердце это «Рам»… обрадованный тем, что видит прежнего Ясона Минка, Рауль улыбнулся почти счастливо, мимолётно погладил его по голове:
– Устроишь, договорились, если они живы. Только когда Катце объявится сам.
Ясон осторожно опустился на подушку:
– Не тяни с операцией, я не могу лежать и ничего не делать. У тебя синдром бессмертного доктора, а я тороплюсь, у меня четыре года. Кстати, будешь рисковать жизнью ради этих четырёх лет – я тебе оторву голову.
– Я тебе завтра терминал поставлю, – пообещал Рауль. – Если смог довести до нервного срыва главного нейрорректора, можешь и делами заниматься. Сил хватит на три-четыре часа в день. 
– Почему-то нейрокорректор способен общаться только в состоянии срыва, – не преминул уколоть Минк.
– Сейчас-то, ты имеешь в виду? – Ам не обиделся, улыбнулся смущенно, поднимаясь. – Сейчас я поспал немного, и стал соображать.
– Вот именно – ты стал соображать. Это тебе очень идет, – отметил Ясон.
– Ты всё-таки не понял... у меня, возможно, куда меньше четырех лет, – от дверей Рауль посмотрел на Первого Консула с той же улыбкой. – В моём случае, скорей всего, и линию Амов закончат. Юпитер не даёт второго шанса.
Поспать здесь он уже не надеялся, да и дела не ждали. Очень хотелось в душ, и этому желанию генетик решил уступить – почему-то казалось, что теперь он может оставить Ясона хоть ненадолго. И точно: когда Рауль вернулся в ординаторскую освежённый, и, вытирая влажные волосы, вызвал изображение единственной здесь заселённой палаты, Первый Консул мирно спал.
Можно было ехать домой.

Это было определенно удачное утро. Ясон открыл глаза, и не увидел рядом измученного недосыпом Рауля, который, казалось, делал все, чтобы чувствовать себя хуже усеченного Первого Консула. Он жертвовал сном во имя неизвестной цели, и его жертва никому не помогала и не приносила облегчения, но, видимо, процесс жертвования захватывал Рауля сам по себе.
Безмолвный андроид вошел в палату, подал Ясону воды, проверил показания приборов и удалился. Возможно, он был не говорящим.
Присутствия Юпитер он не ощущал ни разу с момента взрыва, и уже не сомневался – она не интересуется ходом эксперимента по восстановлению сломанного блонди, а значит, Рауль все-таки рисковал, растрачивая время и ресурсы на тупиковые исследования.
Открылась дверь, и в палату вошел платина, зачем-то представился, хотя заместителей Главного биотехнолога Ясон прекрасно знал,
Наконец-то Рауль начал принимать разумные решения, – подумал он. Приветственно кивнул:
– Я вас помню, Фалк. Разумеется, приступайте. Что требуется от меня?
Легкая коррекция, Легкая, как облако. Всего-то перепишут какие-то части личности, а не всю ее целиком. Шутники работают в департаменте Рауля.

- Меня слегка беспокоит отсутствие обеих ног, но эта проблема скоро отпадет сама собой.
Все шло просто замечательно. И правильно Рауль поручил коррекцию своему заместителю, с ним нет необходимости разговаривать. Вообще все на удивление правильно: Рики в безопасности, потому что Первый Консул скорректирован и нет больше опасной связи; Рауль в безопасности, потому что выполнил свой долг и сделал то, что делал всегда с постоянно ломающимися Минками (“Юпитер, ты мою матрицу писала в состоянии кибер-помешательства, не иначе, Первый Консул с десятилетним сроком годности - это смешно”); Синдикат будет счастлив, золотая дюжина сможет организовать тотализатор и делать ставки - сколько лет Минк продержится на этот раз; и Юпитер будет довольна. Стоило, наверное, обратиться к ней сейчас, но сказать было нечего - прощаться глупо, благодарить тоже, обвинять - тем более. К тому же она безнадежно молчала уже девять дней, видимо, ждала активации адекватной новой версии. Смешное бессмертие у Минков - хватает на десять лет максимум.
Ясон ждал, когда начнется коррекция, готовился не пропустить тот самый момент, когда легкое изменение восприятия, эмоционального отклика и памяти делает личность другой. Ему было интересно почувствовать хотя бы самое начало - как это бывает, когда самое важное превращается в одно из тусклых воспоминаний, не вызывающих ничего,кроме недоумения. И он знал, что заметить этот переход нереально, просто новая личность возникнет вместо прежней, и все. И это тоже было очень правильно и заслуженно - не пафосно сгореть от любви в Дана-Бан, а исчезнуть тихо, так, что эту смерть не заметит никто, даже он сам. Ясон улыбнулся, потому что постиг глубокую философскую суть нейрокоррекции: “Юпитер весьма остроумна”, - решил он.
- Новое тело для Первого консула уже готово? - спросил Ясон.

Разумеется, Бло не ответил - может, и правда не знал, а может не хотел или Рауль ему запретил. Ясон вполне допускал, что заместитель Главы департамента нейрокоррекции более чем в курсе и происходящего, и ближайших перспектив. Это всегда поражало в Рауле - он постоянно создавал вокруг себя ближний круг посвященных во все. Ясон этого не понимал. Личное пространство блонди держали в идеальной чистоте и пустоте, по-видимому, инстинктивно, У Ясона был Катце, но бывший фурнитур прекрасно знал, за какие границы ему не дозволено заходить. Кажется, единственный раз он осмелился задать слишком личный вопрос и не получил ответа, больше он не совершал таких ошибок. Рики Ясон никогда не допускал слишком близко, в том числе, и ради безопасности самого Рики. Пет по-определению не знает о своем хозяине ничего важного, а вот любовник может знать, так пусть лучше Рики остается петом. Даже с Раулем Ясон предпочитал не впадать в опасную откровенность - это было лишнее, это было противоестественно для блонди и походило бы на размазывание собственных проблем на дополнительный носитель, вот, мол, Рауль, у меня проблема, давай она и тебя будет беспокоить тоже, будем вместе мучиться. Бессмыслица. Но у Рауля в самом близком кругу вечно болтались какие-то разноцветные дзинкотаи, какие-то фурнитуры, которых стоило утилизировать еще на эмбриональной стадии. Ясон вспомнил Мимею - только петка Рауля могла вломиться в апартаменты Первого Консула с заявлением: “Рики меня любит и мы будем вместе”, - ни один пет никогда бы даже подумать о таком не осмелился. Интересно, как Рауль общается со своими петами, может, читает им лекции о пользе свободы личности, читает на ночь книжки и делится наболевшим. “Как он только не устает от постоянного неодиночества”.

“Я бы думал о работе, Юпитер, но я уже девять дней лишен каких-либо контактов с внешним миром. Я элементарно не знаю, что происходит на Амой и за ее пределами. Прости, что перед коррекцией я не размышляю ни о чем, что могло бы быть полезно тебе, - наверняка эту ментаграмму Мать хотя бы просмотрит, поэтому Ясон решился попросить: “Не надо запускать меня в новый цикл, я слишком устал в этом. Сделай кого-то нового. И Синдикату будет веселее с новой моделью Первого Консула, я им, наверное, уже надоел, да и они мне, признаться…”.
Если бы коррекцию проводил Рауль, его бы можно было хотя бы спросить, на каком этапе операция, сколько времени осталось, а этот платина - просто исполнитель, посторонний. И это хорошо.
Ясон посмотрел на потолок, на знакомые от и до лампы, на блестящие шляпки крепежных болтов. Он точно знал, сколько их - 6 ламп, и 24 шляпки. Как же долго копается этот платина. Консул умер девять дней назад, не задерживайте Консула.
Ясон взглянул на Бло, на потолок, на приборы. Он все еще был прежним собой. Он представил себе апартаменты в Апатии, но почему-то вспоминалось, как он сидит там один и ждет звонка от Рики, просто сидит и ждет, потому что любимый монгрел пропал без следа. “Зато Раулю не придется мне ставить терминал, - возникла случайная мысль.
Ясон умел ждать, но сейчас хотелось, чтобы коррекция началась побыстрее.

Ясону казалось, что время стало, как желе - подрагивало мелко, но минуты вязли и тянулись одна за другой, как караван дождевых червей. Ведь так просто - выключить сознание бракованной версии, закачать и активировать новое - секундное дело.
Это, конечно, Рауль что-то придумал - долгая подготовка, потом еще что-нибудь будет столь же длительное - не моментальное отключение, а постепенная чистка, хоть результат в любом случае один - появляется новая личность. Так пусть уже она появится побыстрее.

Все было логично. Рауль зачем-то пытался сохранить поврежденную версию Первого Консула, хотя бы частично, а для этого коррекция была необходима - она стала бы аргументом в пользу операции и дальнейшей реабилитации. Мол, Ясон Минк готов к работе, но его тело требует ремонта. Если у Юпитер не осталось запасных тел для блонди, это может сработать. Хоть Ясон считал борьбу за сохранение поврежденного Первого Консула напрасной тратой сил и ресурсов, но если нет возможности заменить сразу… А если подходящее тело нашлось, то сейчас идет подготовка не к легкой коррекции, а к легкой утилизации, и тогда понятно, почему нет Рауля - ему уже надоело стирать постоянно ломающихся Минков. Этот вариант, пожалуй, нравился Ясону больше.
“ Юпитер, я прошу тебя проанализировать ситуацию, - мысленно обратился он к Матери, - Эксперимент с матрицей Минков можно считать провальным. Первый Консул, эффективно работающий максимум десятилетие - это бред и смешно. Я был бы очень счастлив, если бы эта моя версия оказалась последней. Несколько неудачных Минков дали тебе достаточный материал для анализа. Матрица нуждается в серьезных изменениях. Ты видишь сама, нестабильность Минков слишком высока, у нас некоторые фурнитуры функционируют дольше, чем Первый Консул”.
Какое замечательно ментальное послание, только друг Рауль сотрет его, наверняка, у него болезненная привязанность к недоработанным матрицам. Ясон усмехнулся - он искренне не понимал Главного Биотехнолога. Бороться можно за сохранение уникальных существ, которые больше никогда не повторятся, а блонди таковыми не являются, Минков можно сделать десяток, если потребуется, и они буду прекрасно работать, пока не накопят индивидуальных ошибок и не сломаются. Рауль сейчас боролся за сохранения набора поломок и сбоев, в которые превратился Первый Консул Минк. “Тебе это нравится, Рауль? А мне вот не нравится ни хрена”.

Ясон нажал кнопку на пульте управления кроватью, чтобы ее секция с изголовьем приподнялась, взял со столика стакан с водой. Здесь была удивительно вкусная вода. Как говорил Рауль про канаты и одиноких эквилибристов? Минки всегда срываются со своих канатов и тащат за собой всех, кто окажется поблизости. Но можно же не тащить, стоит только перестать цепляться за окружающих. Сейчас Рики и Катце знают тайну Первого Консула, но у нового свежезагруженного Минка не будет никаких тайн, и эти двое монгрелов будут незаметны на фоне странных фурнитуров и пожилых петов, никого уже в Эос не удивлявших. Кстати, стоило бы утилизировать Кэла, а то смешно - фурнитур ухитрился пережить своего владельца. Впрочем, Ясон не помнил, когда видел его в последний раз, кажется, он незаметно пропал из его апартаментов, когда Первый Консул фактически переселился в Апатию. Наверное, Орфей отправил Кэла на утилизацию в связи с ненадобностью. Ясон отпил еще воды, неприлично вкусной. Вот жаль, очень жаль отправляться на утилизацию, когда в мире существует такая вкусная вода. Поставил стакан на столик.
Только бы Рауль не выдумал еще что-нибудь убийственно-героическое и бесполезное. Юпитер все равно простит его. Простит и сохранит. Или сохранит, а простит чуть позже. Любимый бессмертный сын Рауль, навеки приставленный к расходникам-Минкам, рвущимся так же быстро, как одноразовые перчатки - Юпитер, определенно, остроумна.
Может ли Катце сделать Рики счастливым? Ясон представил и решил, что может. Двое раненых исцеляют друг друга. Они оба - монгрелы, у них есть хорошие человеческие чувства и тепло. Это очень важно для счастья Рики - чтобы были хорошие чувства и много тепла. “Пусть он только будет жив, - подумал Ясон и решил, - будем считать, что он жив, и когда-нибудь станет счастлив. Будем считать так”.

Важно было не думать лишнего, чтобы Раулю не пришлось рисковать и вычищать ментаграмму. Ясон посмотрел на экран прибора, на медленно заполняющуюся шкалу загрузки:

- Сколько времени осталось? - спросил он.

[AVA]http://s7.uploads.ru/K2rfe.jpg[/AVA]
[NIC]Ясон Минк[/NIC]
[STA]Полуконсул[/STA]

“Это в стиле Рауля, - подумал Ясон, - удивительная нерешительность и склонность откладывать очевидные решения”.

- Какой же неспешный ритм работы в вашем департаменте, Бло, - сказал Ясон. Ни досады, ни раздражения - обычная констатация факта неудовлетворительной работы одной из системный структур.

Первый этап коррекции. Интересно, на сколько этапов медлительный Рауль ухитрился разбить эту, в общем-то, рутинную для Минков процедуру? За девять дней после Дана-Бан - без связи с внешним миром, без информации о сложившейся ситуации на планете, без контакта с Юпитер, Ясон убедился вполне - сейчас он абсолютно неэффективен, в нем накопилось слишком много ненужного Первому Консулу. Зато было много бесед с Раулем, слишком много - о том, как неправа Юпитер, и несовершенна система, и как лично Раулю нужен комплекс сбоев и поломок, которыми стал бывший Ясон Минк. Черт возьми, Рауль. Если ты не чувствуешь больше себя преданным и верным дзинкотаем - улетай в Федерацию. Это трусость - мечтать развалить систему, частью которой ты являешься и новой создать не способен.
И вряд ли это был тест на преданность для Ясона, хотя он был бы счастлив, если бы оказалось, что Рауль его просто проверял.
Но как нейрокорректору Ясон больше не доверял дорогому другу Аму - у него полностью потеряно понятие нормы, он накорректирует - потом работать будет невозможно.

- Бло, сейчас при вас есть все необходимое для проведения стандартной для моей модели глубокой коррекции? - спросил Ясон, - Вопрос полномочий вас не должен волновать, личный приказ Главы Синдиката необычайно расширяет любые полномочия. Считайте, что приказ у вас есть, и приступить к исполнению вы должны немедленно. Не поэтапно, - уточнил Ясон.

Ясон нажал кнопку вызова обслуживающих дроидов, они доставят Бло нужное оборудование, если его портативной установки недостаточно. Хотя у Хайне на удаленных базах прекрасно используют именно такие установки и корректируют вполне успешно. Жаль, редко.
[AVA]http://s7.uploads.ru/K2rfe.jpg[/AVA]
[NIC]Ясон Минк[/NIC]
[STA]Полуконсул[/STA]

Фалк, определенно, очень удачно зашел, даже вожделенный терминал предоставил. Ясон коснулся пальцами клавиатуры, замешкался на пару секунд - сейчас можно отправить короткое сообщение Катце, спросить, жив ли Рики. Делать этого, конечно, не стоило - никого не искал перед коррекцией Первый Консул, ни о ком не думал, так безопаснее. Скоро не останется ни одной ниточки, связывающей Рики с Танагурой, для него это самый безопасный вариант. Если он жив. Ясон предпочел не знать, как там на самом деле - времени осталось мало, и уже не важно было - соврал Рауль, чтобы оставить ему надежду или нет. Все решается просто - если Консул уже не может никого защитить, стоит заменить Консула, и все окажутся в безопасности. Ясон ввел личный код, вошел в базу матриц, запросил собственную исходную версию, в качестве цели указал “для глубокой нейрокоррекции”. “Интересно, я впервые делаю это добровольно? - подумал он, - Юпитер должна быть счастлива - такой сознательный блонди”.

- Что-то еще? - спросил он Бло.
[AVA]http://s7.uploads.ru/K2rfe.jpg[/AVA]
[NIC]Ясон Минк[/NIC]
[STA]Полуконсул[/STA]