Начало игры

Серое небо под серыми переливами, в серости давятся его серые мечты вперемешку с серыми недосказанностями. И когда человеческий мир настолько ослепителен под гнетом темных тяжелых облаков, ты невольно задумываешься, сколько, черт подери, он еще протянет? Сколько еще будет кривиться в предсмертных муках? Сколько еще… как хорошо, что Крач будет жить намного дольше. О как хорошо, что в своих собственных руках и глазах он снова потеряет всех своих старых невезучих знакомых с других планет, ведь как ни странно, друзей со своей он так и не приобрел. Сложно называть деловых партнеров хотя бы приятелями, куда уж там до вакантного места «друга»? И вопреки грустным размышлениям, на его губах снова и снова вырисуется улыбка, явно говорящая о некоторого рода превосходстве, некоторой бесчеловечности. Но да о чем мы рассуждаем? О человечности Крача? Прошу вас, не стоит… просто не стоит его смешить.
Мимо стеклянных витрин, вглубь этого яркого города, он увидит свое отражение и в который раз отметит удачный союз своих родителей. У них получился весьма достойный торговый представитель. Ничего лишнего, ничего страшного, ничего ужасающего. Может быть, только его собственные глаза. Желтый может быть холодным. Жадным может быть желтый. Таким агрессивным и в то же время отстраненным. Приличия? Он соблюдает все приличия, он лучший в своем деле, он мастер «ублажения» покупателей. Но глаза ведь не спрячешь?
И Коффу нравится быть непростительно старым. Колким. Колким самому себе, каждым шагом вбиваясь в бесконечность. А самое главное - улыбаться, улыбаться так, будто не он тут ущербен, а все вокруг. Коган хотел бы чтобы от него веяло именно неизбежной безнадежностью. Ты же видишь, он вонзит свои острые когти в твое самое нежное, дай только возможность, и, определенно, точно почувствует триумф.
Он все продолжал идти вдоль по улице, рассматривая манящие вывески и раздумывая, каким именно образом закончит сегодняшний день. После встреч всегда чувствуешь некоторую усталость, перемешанную с удовольствием. И, может быть, дело в самом главе? А может и в чем-то другом, но была в нем эта надломленная испорченность. Нравился он Крачу. Нравился. Видим,о что-то терялось в волнистых волосах, путалось в тонких ухоженных пальцах. А Кофф всегда был излишне падок на красивые цацки. Ну и, конечно, яркость! Вся проблема в белоснежной яркости с желтым оттенком, который отменно подходил к глазам самого Коффа. Аксессуары надо подбирать к глазам. Хорошо, что Рауль не умеет читать мысли, не так ли?
В руках Коффа кейс с неважными бумагами, позади его плеч ничем себя не выдающая охрана, которой можно приказать идти чуть дальше, чем обычно, не мешать размышлениям. Приказать, не заботясь о формулировке, ведь они даже не живые существа. Впереди еще целый район развлечений, но от разнообразия вывесок в глазах все путается, неверный шаг, столкновение с каким-то подростком… выбеленные волосы, глупая неподобающая одежда, кроткое милое личико… и эта маленькая скрюченная фигурка. Не так много времени, чтобы вглядеться хорошо? Не так мало, чтобы не заметить вовсе? Неожиданность, путающаяся в черных глазах. Давай он купит тебя сегодня, малыш?

Отредактировано Коган Кофф (2015-07-01 17:02:30)

Удивительно, как может такой милый ротик истекать такими помоями? Я вымою тебе его с мылом или лучше зашью?
Крошево из рваных мыслей осыпается пеплом на когтистые пальцы, когда Коган переводит взгляд с удаляющейся фигурки туда куда-то вперед, где не скрыться от гадливой правды на тему «одинаковости». Когда Коган делает шаг, сожаление о так злостно про*банном моменте бьет кулаком под дых, противное чувство пропажи стискивает легкие. Ведь он мог купить тебя, малыш. Со всеми твоими потрохами и все еще детскими мечтами о прекрасном? Не хватает только дождя для предложенной эпичности момента. Что ты думаешь, монгрел, о нем? Ты думаешь ты первый, кого он берет своими жесткими руками, в тисках бессмысленности обрушивая свою страсть?
Жаль, что нет возможности связать тебя словами, действиями, деньгами, поворотам на сто восемьдесят, разворотами в крик, под жажду крови и ласковые уговоры. Как жаль, что нет ничего, за что можно ухватиться. Как жаль, что…
Ничего не жаль. И не потому что Коган перестал думать, а просто потому что в кармане, в который он засунул руку вдруг появился шанс закончить сегодняшний вечер гораздо интереснее предыдущего плана.
- Чертов сосунок… - резкими толчками сердце гонит кровь вперед маньячным желанием жить и быть живым, всосать гораздо больше чем способен, - Найти и привести в мой номер. И не портить лицо, - напротив спокойному тону – дикая улыбка. Озадаченность может перерасти в озабоченность. Странные порывы своей нереальности.
Передатчик связи сам по себе не имеет никакого значения. Вообще вещи сами по себе не имеют никакого значения практически никогда. Все что не касается его жизненного плана в принципе не имеет значение, а имеет значение только… а что именно имеет значение? Потеря ориентиров - дело и деятельность, правда и правильность, право и принадлежность. Не важно, что эти слова не подходят друг другу. Не важно. Слова сами по себе чаще всего не важны. Самому себе что важно, когда выполняешь свою функцию? Когда твоя пустоголовая привязанность затмевает разумный эгоизм. Когда кроме своих обязанностей не знаешь свои особенности?
Ожидать интересности в номере на невероятной высоте, где нет места несостоятельности, где вещи стоят гораздо больше чем твоя жизнь, монгрел. А кто установил эту цену?
-Ты взял кое-что, что должен вернуть, - пиджак на спинке кресла, закатанная до локтей рубашка и снова эта пахабная улыбка на таком противном лице. Как ты думаешь, монгрел, застрянут ли твои крики в шелковых простынях на этой огромной кровати, после того как тебя притащили в этот гостиничный номер, где мнимая роскошь граничит с глупым безвкусием? После того как охрана выйдет за дверь? Как думаешь, сколько ты стоишь? – Что так хочется кушать? – и он знает ваши законы, тупой идиот. Он знает намного больше, чем ты сам, - Сегодня за воровство ты расплатишься своим телом, - короткая усмешка; уголок губы, дернувшийся вверх, - А если постараешься, то может быть я... оставлю тебе чаевых…

Отредактировано Коган Кофф (2015-07-01 19:28:49)

И всего-то стоило снять паршивую одежду. Всего-то стоило обнажить эти торчащие тазобедренные косточки, а вкупе с тонкими ключицами общая картина невероятно сексуальна. Когда еще темные радужки так сильно контрастируют с выбеленными до невозможности волосами, мир, кажется, впитывается в поры этой тонкой почти прозрачной кожи на тощих запястьях. Нравится. И как бы Лу не ждал отвращения, вещи уже не станут такими привычными. Не будет больше привычного.
Там за линией твоей нахальности, какой ты, Мыш? И имя такое еще, под стать растрепанным серым безмятежностям. Я хочу иметь тебя промеж полушарий, мышонок.
И всего-то стоило подставить лицо под теплую воду, стоило всего лишь смыть грязь, и с намокшими волосами уровень беззащитности взлетает чуть ли не до космоса, и хотелось бы впить когти в мягкую нежную плоть, вспороть грудину напрочь… вспороть… Жадно - ласково. Грубо до нежности.
Мне нравится линия волос на твоем затылке, когда ты рукой собираешь их в кулак. Хочется прикоснуться. Мне нравится эта блядская дорожка и проколотые соски, стоит оттянуть их пальцами при первом удобном случае. Мне нравится твоя истошная детскость. Что ты думаешь обо мне? Вот теперь я жалею, что не умею читать чужие мысли.
-Крач, - урчаще растягивая. Довольной улыбкой прикрываться, почти облизываться будто кот, который наметил себе огромный шмат свежего мяса. До утробного рыка наслаждаться. До яркого всплеска прищуриваться, осматривая татуировки.
-Я знаю толк в удовольствии, - голос Когана до бархатного низкий, когда доходит до дела. И пальцы Когана требовательные, когда доходит до откровений. И шаги, и улыбки значительно мягче, когда нить натягивается. Между вами, Лу, она натягивается, понимаешь? Жажда поглощения.
Не такая большая ванная комната в этих отелях, что не составляет никакого труда сделать пару шагов, нет, не забывается тонкое желание… Руки касаются сначала впалого живота. Когда ты последний раз нормально питался, мышонок? Вот так, когда ты стоишь на душевом бортике, вы с ним Лу почти одного роста, не так ли? Руки касаются тела монгрела, руки в этой чертовой, с закатанными до локтей рукавами, рубашке, грубыми пальцами ползут до тонкой шеи. Он мог бы свернуть ее с легкостью, он мог бы раздробить все косточки в пыль, он мог бы оставить глубокие борозды своими когтями,  он мог бы… но пока лишь кладет вторую ладонь на тонкую талию. С легкостью помещается в моей руке… не много надо, чтобы вожделеть. Всего - лишь секунда до гибели.
-Заразиться? А что если я хочу быть зараженным, что тогда, Мыш? – интимный шепот на самое ухо до самых барабанных перепонок, дальше, до сердца. Пусть оно остановиться.
Намыливая тело монгрела своими собственными, сука, руками о которых так много сказано выше, Коган не обращал совершено никакого внимания на то с какой жадностью вода пожирает сухую ткань рубашки. Беззастенчиво большие ладони проходились везде, по всему телу, сползая между ягодиц, методично вылизывая бедра, кольцом на пальце задевая полумесяцы в сосках.
Как забавно ты мал в моих руках. Как забавно ты близок в моих руках. Как забавно ты закусываешь губу и смотришь на мои губы, которые находиться в чертовой близости настолько, что твою кожу опаляет мое горячее дыхание. Думаешь, я не вижу этот пошлый взгляд, маленький? Думаешь, я не слышу твоего отчаянного крика? Скорость – не мой конек, но все же, ты думаешь, мне стоит хотя бы поцеловать тебя?

Отредактировано Коган Кофф (2015-07-02 11:08:47)

Приятная расслабленность холеного вечера в вычурной импозантности отеля продолжала накаливать безрассудное, совершено идиотское желание обладать снова. Хотелось просто еще… много больше, чем способен организм мальчишки.
Снова вдох курительного дыма, кивок на вопрос про «бесплатное». Скорее уж это твоя плата, малыш. Снова выдох сизого облачка, снова руки… снова эти чертовы руки попадают в поле зрение, когда Лу, опешив от предложения, грозно нависает над лицом Когана. Ему кажется, что грозно, но ведь Кофф видит совсем иначе. В ласковом изгибе прячется его сладкое удовольствие. Не удержаться от улыбки, которая на нечеловеческом лице Коффа смотрится несколько снисходительной. Не удержаться от прикосновений к липкой разгоряченной коже. И когда твои, Лу, пальцы на спинке кровати, Крач точно знает, как именно выпирают позвонки. В ноздри вгрызается запах еды, а Коган вытрет стекающий с краешка губы Мыша соус той частью простыни, которая не будет маячить перед глазами. И своими пальцами проведет по груди, все также между указательным и средним зажмет пирсинг на чуть припухшем соске, все также бледное тело под натиском жадных рук.
-Именно, потому что ты не пэт… - чуть выше подбородок, чтобы сизый дым при выдохе не направился прямо в лицо Лу, - Послушай меня, Мышонок. Я плачу приличную сумму, - да ну, перестань, неужели ты найдешь кого-то лучше меня? – И я хочу быть уверенным, полным сил и новых ощущений. А если ты не сможешь трахаться со мной вечерами, зачем я буду платить тебе? А если я не получу разрядку, почему бы мне не оторвать тебе бошку, милый? – помнишь про желтый, Лу? Не забывай никогда, он может быть жестоким. Желтый может быть жадным.
Когда его рука доберется до твоего затылка, ты снова почувствуешь как острые когти вцепятся в усталую от терзаний кожу. Кривыми. Убогими. Такими непонятными саму себе мотивами и объяснениями Крач продолжит рассуждения на тему «а что если?».
Краем глаза, пока снова в похотливом вожделении Кофф удобно устроится между раздвинутых ног Мыша, он заметит, как смятые простыни цепляются за тонкие лодыжки. Для самого себя не заметно, как быстро опрокинул монгрела на кровать, как быстро подмял его под себя, как быстро вцепился в его губы своими.
-За такие небольшие условия на время моего пребывания я буду покупать тебе вещи, - прикусить мочку уха, - Буду водить тебя в любые дорогие заведения, - оставить томный след от пальцев на ребрах, - И еще оплачу твои услуги, - провести языком по животу.
-Ну так что? Мне прекратить и отпустить тебя восвояси или все же задуматься о том, чтобы снять квартиру? – и резко отстранившись, сесть на край кровати, чтобы и самому сделать несколько больших глотков. Коган лучше запьет свое маниакальное желание обладать и даст возможность мальчишке решить. Лишь потому, что негоже взрослому Молларианцу вести себя подобно неопытному юнцу.
Ты сам отдашься мне. Я не оставил тебе право выбора.

Отредактировано Коган Кофф (2015-07-06 18:00:38)

Влажными дорожками, оставшимися от языка все также как и до этого Крач спустится ниже. Соскальзывают губы, срываются вздохи, скатываются крики. Ключицы бы эти сломать своими пальцами, жадно погрузить один за другим в плоть, докопаться и достать то самое, что так сладко выстанывает мелкий паршивец.
И все в той же безвкусной обстановке (где под потолком висит совершено вульгарная люстра) царит навеянное марево, жадное до всего телесного. Совершено четкое ощущение вывернутой до абсурда рукояти этого долбанного извращения. Желание. Желание. Только желание. Сегодня ночью, до самого утра. Пока простыни все еще в состоянии, а тело твое, Мыш, вконец, взмыленное. Пока глупый романтический полумрак, в котором щиколотки твои, словно высокие нотные брызги. Нам бы совсем немного больше обычного. И времени - до бесконечности. И возможности - до невероятности. Не покидай меня сегодня, мой призрак чего-то давно утерянного. Хотя бы пока я не открою глаза утром.
И когда Крач все же откроет свои глаза, его снова настигнет серая неизбежность. Прошлая ночь останется лишь фантазией, беспредельным сном, в котором, как ни крути, ему было слишком хорошо. И медленно облачаясь в новехоньких костюм тройку, которую ему принесла охрана, Крач все будет думать, что… что он и правда непростительно стар. Штаны выглаженные и прямые. Рубашка красная, будто кровью напитанная, жилетка эта бежевая, запонки… в мире удобных костюмов и сьютов Коган все еще следовал старым традициям, считая, что одежда должна быть его продолжением. Его собственной тюрьмой скованного дискомфорта. Ты прав, малыш, это был отличный вечер. Это был отличный секс.
-Еще какие, - ласково до урчания протянет Кофф. Жестом покажет на привезенный завтрак, о котором он уже распорядился. И пока ты, Лу, будешь жевать, снова пачкая эти блядские губы, которые хочется покусать до шрамов, Коган достанет новенькую кредитку, положит перед твоим носом, постучит костлявым пальцем, - Тут всего - лишь десятая часть того, что я могу тебе заплатить за несколько недель. Это кредитка твоя, а тут мои контакты и пароль от нее, - на галаграфической визитке размашистым росчерком номер.
И вот оно, мое безумие. Мне так сильно хочется свернуть тебе шею, что это прослеживается в лишнем отстуке моего когтистого пальца по столу. Ведь ты не смеешь бросать меня. Ты не смеешь поступать так, как хочешь. Нет у тебя права.
Крач переведет взгляд в сторону, так, будто не интересен вовсе этот костлявый мешок бесполезного монгрела. Так, будто ничего не было и все это наркотический морок. Он шагнет в сторону, он поправит запонки, он кинет через плечо, чтобы Лу не переживал за все давно уплачено и он может спокойно доесть. Он скажет что-то похожее на «до встречи», вкладывая в это что-то отстраненное «это только твой выбор, Мыш».
И до странности не важны имена, записки, признания и правды. Ведь день начинается все также однообразно. Также привычно. Мидас встречает оживленностью.
Вспомни обо мне ласково. Вспомни обо мне разово. Вспомни обо мне. Я приказываю тебе, просто вспомни!
Знаешь, Мыш? Требовательным, очень снисходительно-отчаянным может быть желтый.

-Ха-ха, - клубками дым из легких. И желтые глаза прикрыть ненадолго, потом - к потолку. И пальцами когтистыми теребить сигарету. И ногу на ногу закинуть, чтобы хвост сполз вниз с сиденья, дернувшись один раз, - Ты отвратительно выглядишь, меня от тебя тошнит, - и тонкие эти губы, которые так тебе нравятся, Мыш, в горькой насмешке над тобой. И корпус - в надменной высокомерной отдаленности, и скрип кожаных сидений, и цоканье языком и звук опускающегося окна, в которое на этот раз Крач выпустит сигаретный дым.
-Ты позабыл про наш с тобой уговор? – хочется тебя? О нет, дорогой мой, твоего унижения хочется. Дикого трепета, мольбы и просьб. Мне так нравится, когда ты крутишься возле меня. Мне так нравится эта власть над тобой. Это мое тобой обладание, Мыш. Это наш с тобой контракт, - Я готов тебе платить, да только не тогда, когда тебе в голову стукнет, - Нет, дорогой мой, я хочу тебя до жалости к себе. Хочу, чтобы ты был постоянно рядом. Я сделаю все, как надо. Подумать только, вчера ведь я о тебе и не вспоминал, - Повторяю условия. Я снимаю тебе квартиру,  - глаза в самую твою душу, - Ты будешь под моим контролем. Я буду тебе платить, буду тебя одевать, буду давать на карманные расходы… Мыш, у тебя память короткая, почему я должен повторять еще раз?
Сегодня мир стал намного красочнее и сочнее. И эти кроткие вздохи намного явственнее, словно ты всегда находился рядом с ним, маленький. Черт бы тебя подрал, ты такой маленький, Мыш! Сладкие твои хрусткие пальчики, можно переломать, всего лишь чуть-чуть прикоснувшись своей дикой необузданной жадностью. Что же в тебе такого? Что кроется в твоих венах? Кровь ли? Или может самый чистый, самый лучший наркотик?
-Условия есть всегда. В моем мире их слишком много и тебе надо выбрать сейчас. Я ведь очень хорошо плачу, - нет, мы не торопимся с тобой. Сегодняшний вечер принадлежит лишь тебе. Лишь твоей бледной коже и розовым деснам. На кусочки разорвать бы. Честное слово, откусил бы от тебя огромный кусок и не запивал бы ничем.
Темная жадность – совершено неизвестная для Когана манера его собственного поведения. И между ними двумя ужасающая пропасть в разности миров, культур, ценностей, идеалов и возраста. Но. Но… Но, сегодня они сидят в этой машине рядом друг с другом, и Крач почти чувствует теплую вязкость бытия на кончиках пальцев.
Правдами и неправдами – неугодным самому себе, диким яростным желанием накренить мир в сторону и раскачавшись растоптать каблуком своего начищенного ботинка. Хвост снова дернется, Крач переложит другую ногу на ногу, он вдохнет снова свою никотиновую зависимость, свою никотиновую любовь и выдохнет точно в лицо монгрела. Один лишь шанс у тебя сегодня. Один лишь мой шаг в пропасть. Один лишь раз на восходе своего существования, я хотел бы разбить эту картинку словно зеркало. Поверь мне, я разобью тебе губы, как только ты скажешь, что «против».
Холодным… хитрым может быть желтый.