МАХВАХОДЕМА ЦХАИИ
Он обнаружил сегодня любовника в своей собственной постели.
И это не столь важно, что муж оказался рядом с этим любовником! На это ему было открыто наплевать – все равно последние несколько месяцев у них ничего не клеилось. И было это совсем не потому, что в самом разгаре был неблагоприятный по своему настроению, особенно для семьи, второй сезон гроз – «баримдрамдрам’д’тоо́»¹. А просто потому, что Махваходе́ма² окончательно потерял голову от наглости. Сириниты были весьма высокоразвитой цивилизацией, но своеобразный негласный запрет на медикаментозное лечение таких черт характера, как наглость, хитрожопость и свинская неблагодарность порой возмущал его настолько, что хотелось послать куда подальше всех. Даже лучшую подругу! Как ни крути, а таких пороков даже сириниты были не лишены, и тем более не находили подобных вредителей общества подлежащими полному истреблению. Без проблем на мягкую точку жизнь в технократическом планетарном государстве скучна, как кирпич, да и, к тому же, зачем заставлять вирус мутировать, если таким, какой он есть сейчас, он приносит меньше всего вреда? Во всяком случае, так думали все, вот только не он, уставший от последствий, которые Махваходема не умел предвидеть, но умел успешно призывать на головы свою и окружающих безо всякого спец. инструментария, вроде костра, танцев и бубна! Было плевать даже на то, что завтра-послезавтра вся эта красота будет красоваться на заголовках всех желтых СМИ. В отличие от него самого, псих Махваходема умел находить язык с прессой, особенно инопланетной…

Подруга встретила его весьма тепло и приняла с распростертыми объятиями. Он бывал у нее в гостях очень часто, поэтому его визиты сюда не привлекают ничьего внимания вот уже много лет. В отличие от него, она, как полноправный гражданин Империи безо всяких сносок, имела право дружить с кем хочет, и ни у кого даже в мыслях не было обвинять замужнюю сиринитку в измене мужу и прочем дерьме. Она прекрасно понимала, в каком положении он оказался, а потому посреди ночи подняла кое-кого и отдала приказ в течении нескольких часов найти и купить ему подходящий дом, желательно – на другом куске суши на планете. Если не найдется ничего подходящего здесь, то поискать на спутнике или в Парящих Городах. Он был ей благодарен от всего сердца, но в вежливой форме попросил ее не задавать ему вопросов и позволить немного подремать, хоть прямо здесь, на кушетке в ее личной приемной. Она любила его за скромность и восхищалась им, когда он выглядел нервным и потрепанным из-за головной боли, но спать в приемной ему не позволила – под белы ручки едва ли не сама отвела его в те «апартаменты для гостей», которые уже давным-давно считались только его здесь. Он действительно выглядел немного унылым, но это было только из-за головной боли.

На утро он полностью пришел в себя и уже не выглядел потрясенным. Ситуация была штатной по всем пунктам, он проходил ее уже не первый раз, так что легкая вчерашняя усталость сменилась сегодня уверенностью, спокойствием и решимостью, какие сопровождали его всегда и были частью его жизни и его самого. На все вопросы он отвечал с присущей ему улыбкой и иронией, отшучивался, пусть и немного больше, чем обычно, но серьезные настроения все же сохранялись и в его голосе, и во взгляде. Все необходимое уже было собрано к отъезду и когда поступила информация, что дом найден и готов к приему нового хозяина, он очень тепло распрощался с подругой и отправился на новое место жительства в капсуле вакуумного поезда. Перед отъездом он связался с этим ублюдком, сказал ему, что для успокоения души выплачивает ему около пяти миллиардов сафья́н³, уничтожил старый коммуникатор и уже через несколько часов с улыбкой на губах и в сердце переступил порог своего нового дома.

Ничего плохого в том, чтобы всякий раз начинать жизнь заново и при старом имени, он не видел. Для него был разработан особый протокол, с которым он был полностью согласен. Для обожаемых им фанатов это будет не более чем очередная прихоть их любимца, а для работы – очередная необходимость. Как ни крути, а сотрудничество с органами внешней разведки требует особого подхода, но то количество веселья и адреналина, удовольствия, какое ему давала эта работа, ему не давало ни одно выступление даже в многомиллионных залах под открытом небом и при полном аншлаге…
Обидно только было, что когда-то он своей головой ручался за эту жопу, и теперь начальство будет недовольно. Возможно, беднягу даже устранят, учитывая его характер и… скажем так, его умение работать ртом, причем во всех смыслах: и в хороших, и в плохих, и в неприличных. Жалко его не было совершенно – жалко было времени, потраченного с ним… Будь ты хоть всю жизнь сердцеедом, а ты, все-таки, живая, одухотворенная тварь. А если еще и сиринит – то это совсем беда. Потому что ты – не человек, у которого нет никаких связей ни с себе подобными, ни с землей, по которой он ходит. Кусок от сердца тебе, сиринит, отрывать, все-таки, больно. Очень больно…

— Я назову его Цхаии, — уверенным тоном, блаженно глядя в окно на небо, окрашенное в цвет безумия, фиолетовый, говоришь ты всей комнате, всему миру, даже воздуху, обволакивающему тебя. В глазах твоих плещется то, что плещется в глазах у безумца, находящегося на пороге открытия самых маленьких, последних частиц в самом сердце Вселенной! Милостивые звезды! Да ты сейчас сойдешь с ума!
— Его имя будет Цхаии! Только Цхаии и никак иначе! — уже кричишь ты во весь голос, подскакивая со кресла и пугая своего любимого андроида-дворецкого, который лишь в силу своего происхождения, не имея склонности к страху, не роняет поднос с бутылочкой лая́лаанна⁴.
— Цхаии! Цхаии..! Цхаии! — едва не бредишь ты, пролетая почти всю комнату на пути к своей цели. И, резко тормозя перед ней, со всей силы бросаешь ей в лицо бокал, полный лаялаанны, что свидетельствует о том, что ты отнюдь не пьян. Черные капельки жидкости стекают через рамку по стене, брызги подарили дорогому портрету крылья, расчертив тонкими перышками стену по обе стороны от него. А твое лицо, будто испачканное в крови, украшенное несколько даже маньячным взглядом и улыбкой, зияет на твоей перламутровой коже кажущимися че6рными дырами пятнышками сладкого напитка…
— …и это будет лучшее мое творение… — хрипишь ты, облизывая губы и взмахивая рукой, поднимая в комнате ветер перьями своего могучего крыла, — Лучшая моя песня. Высшая моя любовь! Блестящее мое наследие! Величайший подарок родине!! Величайший дар звездам, времени и мирам!! И имя ему – Цхаии!!!
Ты срываешься на крик. Крик, в разы страшнее всякого, какой может устроить даже профессиональная истеричка. Твой орга́н гремит, подобно первому грому во Вселенной! Ты почти в экстазе, как поэт, обезумевший от вдохновения, переполняющего его сердце и голову и грозящего вот-вот взорвать их!

Никто, и вовеки веков, не сможет сказать: в назидание ли ты это сделаешь, или в честь… Обуреваемый ли ненавистью или воспоминаниями о том, за что, как ты полюбил его…
Махваходема… Цхаии Махваходема… Огган-сиринит… Само воплощение космической красоты цвета огган, его пленительности и способности поражать даже самое изощренное воображение…

— Цхаии… — шепчешь ты, опуская руки и крылышки ушей, но не сводя затуманивающегося взгляда с портрета твоего уже теперь бывшего супруга.
Не плачь, мой сиринит, не плачь, мой Небтауи. Твои слова брошены на ветер. На звездный ветер. И ты сам не знаешь – какую цель настигнет пущенная тобой стрела…

___________________________________
1. Баримдрамдрам’д’тоо́ – название второго сезона гроз на Сирините. У нас аналогично «весне», «осени» и т.д. Со времен Эры Пустоты принято считать этот сезон неблагоприятным для семейных взаимоотношений, для крупных деловых сделок, серьезных дипломатических шагов и принятия важных жизненных решений.
2. Махваходе́ма – имя собственное, сиринитская фамилия.
3. Сафья́н – внутренняя валюта империи. В качестве примера можно провести параллель с сегодняшними рублями: 1 сафьян = 1300 рублей. Название не склоняется.
4. Лая́лаанна – легкий сиринитский алкогольный напиток, аналог вина.