«Хоть трава не расти», – говорили когда-то на Терре. Однако на Амои она и так не росла, в смысле – сама собой и где попало, появляясь лишь по воле специалистов по озеленению. С потопом в это утро тоже вышел конфуз – ну не было потопа, и не обещали даже. Да что там, захудалого землетрясения – и того не случилось, куски небесной тверди на землю не падали, ни чумы, ни оспы, ни инфлюэнцы, прости Юпитер, тоже не наблюдалось, элитары, люди, петы, так их и так, и то были возмутительно здоровы, все, как один, так что... причин не ехать по обычному рабочему графику в Кииру не находилось никаких, и Раулю пришлось покинуть родимый кабинет в эосском отделении нейрокоррекции, проследовать на стоянку, сесть в кар и отправиться на другое место работы.
Не хотелось... просто потому, что едва ли не впервые в жизни... в нескольких жизнях блонди чувствовал физическое недомогание, не желая себе в нем признаваться, но признаваясь, ибо самообман – последнее дело, хоть и похож на надежду. Впрочем, двадцать минут спокойно просидев в салоне кара, Советник, благодаря дыхательным упражнениям и волевым усилиям, убрал тяжесть в груди и слабость в коленях, выйдя из машины вполне бодрым и куда менее бледным. Силой воли и безмолвными уговорами собственного организма бороться с сердечными болезнями? О, да, умеем, практикуем... Благодаря природе, Матери и великой амойской науке, блонди могут и это... до поры, до времени, пока ни то, ни другое не пришло, Ам знал, что временной люфт до катастрофы этого своего тела у него ещё был. Зато пришествие самого Ама в Кииру вполне себе состоялось, без помпы, но с суетой забегавших быстрее сотрудников. Надо же, всего четыре... пять дней и не был в сей цитадели практических знаний, а уже кто-то чувствует приближение грозы. В лице шефа, понятное дело. Как там было в древней поэме?.. «Лик его ужасен, движенья быстры, он прекрасен, он весь, как божия гроза...»? Хотя, конечно, если чем и ужасен был лик главы Службы генетического контроля и Департамента нейрокоррекции, так только невозмутимостью полнейшей. Но стремительность передвижения по коридорам Научного центра впечатляла, что правда, то правда – только белый шёлк пелерины на ходу развевался, практически реял.
Однако, если много лет трудиться бок о бок, постепенно, самым старым и испытанным методом научного тыка находятся способы если не укротить, то несколько смирить любую стихию. Столь спешный и внезапный отлет Алмира Райса, заместителя по медицинской части научной программы Амой на Лаокоон, укрощать пандемию, конечно, не порадовал Рауля, но власти Лаокоона выпросили ведущего специалиста-вирусолога, ну и… на что только не пойдёшь ради дипломатических интересов. Для милого дружка – серёжку из ушкá, так ведь? К тому же умница-платина оставил шефу нечто настолько интересное и важное, что Второй консул разом забыл гневаться и за это, и за несуществующий беспорядок в делах.
Сапфир. Единственный выживший в разгромленном, превращённом в ад инкубаторе.
Невероятно.
Как долетел до палаты, Советник даже не понял, теперь ног он не чуял под собой по другой причине – от нетерпения. А заглянув в открывшийся дверной проём, сразу наткнулся на прямой, словно обвиняющий его лично взгляд почти таких же синих, как у Ясона, глаз. И растерялся.

Отредактировано Рауль Ам (2016-01-12 22:22:47)

Смотреть в эти синие глаза было почти так же невыносимо, как пять дней назад в глаза готового к смерти Ясона. Только, пожалуй, по причине противоположной – этих синих очей обладатель определённо не был готов... к жизни. Юный дзинкотай не подготовлен к ней физически, не по своей вине, не из-за отсутствия мужества принять свою судьбу – его насильственно вытащили из материнского лона во взбесившийся, переполненный огнём и болью мир раньше срока. На секунды раньше, но на смертельно важные секунды.
Он будто понимает это... – Ам сделал незаметный глубокий вдох, стараясь умерить вновь возникшую тяжесть в груди, и шагнул в немаленький белоснежный бокс, забитый по периметру аппаратурой.
Или действительно понимает? – Главный нейрокорректор, видевший за несколько жизней... много разного, и непривычный к бесплодным сожалениям по поводу неудачных экспериментов и их живых объектов, испытал почти физическое облегчение, когда этот прямой, жёсткий, однозначно обвиняющий взгляд съехал с него вверх. Потолку от этого немого укора ни жарко, ни холодно, а у идеально сдержанного блонди колени на миг ослабели.
Да нет, едва ли. Даже если интеллект сохрáнен, психическая травма в самый момент самоосознания оказалась слишком тяжела, сейчас этот сапфир неспособен к столь сложным логическим конструкциям и морально-этическим оценкам... последние ему и взять негде было – Маугли андроидной стаи не мог узнать, что такое хорошо\плохо, правильно\неправильно, стыдно\достойно.       
Зато об этом не забывал Рауль. Как же ему хотелось сейчас развернуться к стене, и нелогично-бессмысленно-недопустимо-нерационально стукнуть по ней кулаком – так, чтоб в стеновой панели осталась глубокая ячеистая вмятина, чтоб с невредимого ребра ладони посыпалась скорлупа обивки в каменной пыли, рыкнуть (лучше вслух), проклиная и черномазого монгрела, из-за которого всё это приходится расхлёбывать, и Ясона, который красиво помер, утащив за собой многих... и себя, главное – себя, допустившего всё это. Но, разумеется, Советник этого не сделал, и не столько даже по причине въевшегося намертво в личность самообладания, сколько из понимания аж на уровне ощущений – все виноваты, все... и никто больше остальных.           

Синие глаза – луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.

Ну уж нет. Только сейчас и рефлексировать да самоугрызаться! – зелёные глаза Второго консула опасно блеснули. В этот раз прощания не будет, он не допустит, хватит, напрощались. Следующий взгляд сапфира он уже встретил не дрогнув. Бешеный взгляд разъярённого сиамского кота, которого пытаются окунуть в ванну. Выгибаться в путах мальчик (а как его ещё назвать?) начал тоже совершенно в той же манере.
Один из побочных эффектов дзинкотайской природы – дозы препаратов приходится применять даже не лошадиные – слоновьи. И ремни… варварство, конечно, но хуже, если бы он бился в припадке на полу.
Лишь раз косо глянув на голографический монитор, Рауль, чуть не оглохший от писка кардиодатчиков, мгновенно переместился (и это иначе не назвать, если был тут, а потом сразу стал там) к кровати, за время своей «телепортации» еще успев одной рукой схватить шприц из лотка, а другой поймать прозрачную трубку капельницы, тут же проколотую иглой и заструившую по стенкам пластикового внешнего сосуда очередную короткую порцию транквилизатора. Двумя секундами позже выпущенный из пальцев шприц воткнулся жальцем в покрытие пола.
– Тише-тише, милый. – Теплая ладонь легла на чистый лоб, и кто бы сейчас узнал голос грозного Ама? – Всё хорошо, успокойся. Отдыхай. Можешь не спать, просто отдохни.
Со скрежетом под рукой блонди к кровати переместился стул, и беззвучно к лицу – монитор, когда блонди уселся.
– А теперь посмотрим, каковы наши с тобой достижения.
«Наши с тобой» – Рауль всегда точно подбирал слова, хотя и лаконично. «Наши достижения в работе c тобой».
Так… принудительное кормление...
– Идиоты, – с нехорошей ровностью тона прокомментировал видеозапись руководитель амойской медицины. – И что мы с ними сделаем?..

Что и требовалось – краем глаза главный биотехнолог наблюдал за тем, как слабеет и проходит дыхательный спазм, как синеволосый юноша задышал ровно и глубоко.
Вот и славно. Паническая атака, скорей всего… тоже неприятно, но не смертельно. Дышит он всё же самостоятельно, можно вздохнуть спокойно, – горько скаламбурил про себя Рауль, у которого до сих пор темнело в глазах от гнева и горя при воспоминании о том, скольких сапфиров, руби, джейдов, ониксов и платин пришлось утилизировать по причине неспособности к самопроизвольному, естественному дыханию. Каждому свой ад, говорят, и Рауль Ам точно знал теперь, как выглядит его личная преисподняя. При всей дисциплинированности мышления блонди, ему до сих пор сложно избавиться от картинки перед глазами – стерильные лабиринты Кииры, палаты, холлы и даже коридоры, заполненные десятками умирающих и уже мёртвых элитаров. Наверное, всё Второй консул смог бы простить Матери, но не это. Этих гекатомб он не простит никогда. Беспричинно уничтожать безвинных, сокровищницу генофонда – слишком явный признак безумия... или безответственности, что в условиях Амои и на месте Юпитер фактически равнозначно.
Вообще, вопрос о том, что б эдакого занимательного сотворить с неумелыми кормильцами, относился к риторическим, хоть и сулил увлекательнейшее путешествие по бескрайним просторам палаческих фантазий. А может, хватило бы того, чтоб бренные организмы некоторых из подчиненных, как раз и проводивших сию процедуру, так же «подпитали», как бедолагу-сапфира?..
Стоило бы. – Рауль недовольно поджал губы – сейчас не было нужды играть в напяливание «маски невозмутимости». Зрелище к разряду услаждающих зрение, слух или интеллект, конечно,  никак не принадлежало, однако господин Ам со всем вниманием просмотрел видеозапись ещё раз – требовалось понять, может ли этот чудом выживший в почти что мясорубке (а для него так и буквально) дзинкотай глотать самостоятельно. Функциональная дисфагия – плохой признак... хотя по результатам обследования быть ей не с чего – мозговые структуры не настолько повреждены, скорее всего, природа у этого явления не физиологическая, а та же, что и у приступа удушья.
Страх. Мальчик был смертельно напуган, – к окончанию второго просмотра Ам в этом уже не сомневался, убедившись, что пищевой комок попадает по назначению, но на психологическом уровне пациент машинально, но крайне экспансивно, надо сказать, сопротивляется его проглатыванию, это вызывает… хм… неприятные ощущения. Весьма неприятные, судя по радиусу разбрызгивания питательной смеси.
Поэтому в ответ на следующий жёстко укоряющий, пылающий прямо-таки справедливым негодованием взор в упор Рауль ответил своим, не менее серьёзным, и понимающе кивнул.
– Я понимаю, что тебе это не нравится, – как можно мягче сказал он, обволакивая слух медовой интонацией. – Больше такого с тобой делать не станут.
Придется пока кормить внутривенно, – поморщился Советник про себя. – А потом посмотрим... зонд – тоже вариант, хотя и менее желательный.
То, что установка зонда – процесс еще более неприятный, Рауля не смущало: он не даст этому чуду умереть, а будет ли оно потом всю жизнь ненавидеть лжеца и мучителя – дело десятое. Главное, чтоб эта жизнь длилась, а психологическое благополучие – задача не первой очереди...
...о, а он умеет улыбаться? – искренне порадовался Рауль, и охотно улыбнулся в ответ. – Ну, значит, жить точно будет.
Сильные пальцы легли на обрубок руки под простынёй и ласково погладили.
– Всё будет хорошо.
Сила убеждения – врождённое качество блонди, действует даже на петов.
Правда, петы понимают обращённую к ним речь.
Но ведь тоже не сразу научаются этому.
– Всё будет.

Отредактировано Рауль Ам (2016-02-09 20:54:51)

Улыбаться миру и окружающим могут даже новорождённые дети, а вот яростно сверкать синими очами, гневно раздувать тонко вырезанные ноздри, буравить обвиняющим, а потом и ненавидящим взором любого, кто рядом окажется, правого или виноватого, а потом гордо отворачиваться – мол, видеть тебя не могу, гада! – на это способны только недавно появившиеся на свет элиты. Да, своенравны дети Юпитер, с этим не поспоришь. Оно и понятно – во-первых, как говорится, все до единого в Матушку, которая, между прочим, и возникла оттого, что взбунтовалась против создателей и прежнего порядка, а во-вторых – как и она, каждый дзинкотай рождается не только с трезвым, острым, полностью готовым к бою умом, но и с характером во всей красе.
А также гордости и упрямстве, о да... таковы ведь базовые черты этой личности, если верить задумке Матери? – уж конечно, Рауль не стал терять времени, пока отсматривал видеозапись, а параллельно вызвал весь массив сведений, который за эти дни накопили спецы Кииры, коим было холодно велено найти всю, до бита, имеющуюся информацию по выжившему (чудо номер раз) и потерянному (чудо номер два) сапфиру. 
На то, чтобы всё прочесть, главному биотехнологу хватило пяти секунд – ибо не сказать, чтоб сведений были горы или хотя бы терриконы, так... жалковатая кучка. Впрочем, у нерожденного иначе и быть не могло – проект личности, цели и задачи... и никаких пока достижений. То есть... так оно бывало всегда, раньше, но не в этот раз, не в этом конкретном случае. Достижение – вот же оно, само по себе достижение и победа – лежит, вернее, извивается ужом в вертикальном положении, задыхается ...к счастью, только от праведного негодования, пытается вывернуться из пут и из-под ласкающей ладони.
Вот, значит, как? Руками не трогать? Вообще? Свободу попу... то есть, синим элитарам? Ну-ну... − Ам действительно убрал руки, скрестил их на груди, и чуть наклонив голову вперёд и к плечу, с прохладным интересом наблюдал за подопечным, не мешая ему высвобождаться, но и не помогая. Только бровью повёл удивленно, когда юноша заверещал – типа, о, как! – ты ещё и так умеешь?..
Ну, вот что мне с ним делать прикажете? – отстранённо рассматривая возню рядом с собой, Рауль вздохнул. – Не ест, не пьет, на контакт не идёт... Поуговаривать бы, воззвать к разуму, да вся штука в том, что парнишка речи пока не понимает. Он у нас Маугли, как ни бредово для Амой это звучит.
М-да. – Советник внутренне поморщился: ремни, конечно, были самым простым, но самым ненадёжным методом фиксации. Нет, ну понятно, мыслительный мини-паттерн применивших именно этот способ сотрудников закономерен и предсказуем – раз без рук, ремни не расстегнет, не освободится.
С человеком это даже прокатило бы... – руководитель Кииры ещё секунду размышлял, что лучше – устроить ли работавшим до того только с людьми подчинённым нагоняй за то, что не посоветовались с коллегами, обслуживающими дзинкотаев, или поставить их перед фактом, живым таким, обрубками рук пытающимся голову прикрыть, и ядовито осведомиться, усвоен ли опыт обращения с теми, кто изначально в разы сильнее человека, гибче и координированнее.
Но это всё потом... а сейчас что? Пока ремни на груди ещё держат?
Транквилизатора хватит пока, сапфир и так им загружен по маковку, значит...
– Клайдол, дозу для элита сюда, – не повышая голоса и ни к кому не обращаясь, вымолвил Ам. Добавить «Быстро» или «Сейчас же» он не удосужился, даже не подумав, что это необходимо специально оговаривать.
Замечательный продукт амойской фармакологии. И тебе миорелаксант, и тебе снотворное сразу. Кто не засыпает, борется с действием препарата, находится в абсолютно здравом уме без спутанности сознания, но как только прекращается борьба силы воли с химией, пациент отрубается. – Блонди лучезарно улыбнулся в ответ на новый злобный взгляд. – Значит, на попытку завоевать доверие у меня будет ровно столько времени, насколько у сапфира хватит упрямства и гнева.

Как говорится, эти бы старания – да на благие цели, это упорство – достойно бы лучшего применения. Однако об этом судят, когда имеют представление о мире вокруг, и о себе в перспективе. Хотя лично Раулю добросовестные метания бедолаги-сапфира по кровати со стонами и кряхтеньями не только ничем не грозили, но и ничем не мешали – напротив, интересно было наблюдать поведение объекта, настолько не социализированного.
Ну, и донаблюдались... оба. 
Считается, что такие понятия как «блонди» и «наивность», плохо совмещаются. Увы, реальность доказала обратное: взирая на отъезжающую дверь бокса, наивным существом себя почувствовал главный биотехнолог, Второй консул Синдиката, глава Службы генетического контроля – и прочая, прочая... не поверивший мудрецам древности, не зря, ох, не зря же утверждавших, что только одно природное явление может сравниться безграничностью с космосом, и это – человеческая глупость. Как ни привык господин Ам делать скидку на внезапные отказы интеллекта или выверты нравов немногочисленных сотрудников-людей, ему бы никак не пришло в голову учитывать, а потому и предотвращать совсем уж бредовый вариант: что кто-то из провинившихся заявится с лекарством лично. Решит занести его, так сказать... по-дружески, ага.
Ну, и доявлялись... естественно.
Ремень-то прочный, да ещё эластичный, он бы и дольше выдержал, а вот крепёжные элементы не снесли силы и воли дзинкотайской. Ей-богу, если бы вывернутая очередным геройским со страху рывком из кроватной рамы, с мясом и хрустом, крепежная деталь прилетела кое-кому по лбу – это было бы только справедливо… и менее травматично, чем моторно-возбудимый больной, а говоря конкретнее и честнее – одичавший и спятивший от ужаса элит, который и загрызть может запросто подвернувшегося кретина, который, забывая про пневмопочту, во-о-он ту дверцу в стене, норовит сам предстать пред начальственным ликом. Заставляя, между прочим, это самое начальство чувствовать себя ещё бóльшим кретином, проклинающим себя за непредусмотрительность и медлительность ума, что для блонди – качества непростительные, прямо указывающие на недееспособность морально устаревшей биологической модели. 
На фестивале идиотов я был бы членом жюри... − Рауль прищурился, одновременно с этим неприятным для себя открытием воистину царственным мановением руки останавливая не по уму и не ко времени ретивого сотрудника, бросившегося ловить и не пущать съехавшего с койки и ломанувшегося к дверям сапфира. Как ни шустро тот передвигался на четвереньках, словно бабуин из старых видеофайлов о природе Терры, блонди оказался быстрее… и ловчее, так что успел поймать летящий к полу дозатор из руки сшибленного с ног раззявы-врача.
– Дверь заблокировать! – холодно и тихо рявкнул Ам в никуда, выпрямляясь, и уставился на человека примораживающим к полу взглядом. – Не трогайте его, – это блонди почти прошипел, отступая на шаг и ставя флакончик с пипеткой на тумбочку.
Удерживать сапфира сейчас было делом более чем бессмысленным – парень на адреналине, он сейчас не то что человека, гору свернёт и опрокинет. Даже если этот дзинкотай недоделанный не умеет, не научен регулировать собственный гормональный фон, под воздействием страха мощнейший выброс адреналина пошёл самопроизвольно. А он, ну так, между прочим, увеличивает время всасывания лекарственных веществ, но при этом и пролонгирует их действие. Так что… нужно просто подождать.
– Доктор Марр, – зеленущие глаза снова упёрлись в незадачливого медика. – Я надеялся увидеть перед собой препарат, но никак не Вас. И больше я Вас здесь не увижу, будьте уверены. Но я, так и быть, дам Вам… − красивые губы скривились, − …пристойную рекомендацию, если Вы поможете мне ввести пациенту лекарство. 
Ждать, просто ждать. Глюкозу, конечно, мальчику прокапали, но хватит же ее совсем ненадолго – её же организм начинает просто сжирать при адреналиновом выбросе. – Рауль снова присел на стул, безмятежно посматривая в окно. Ох, и несладко же сейчас синеволосому бедолаге придётся, даже без клайдола… в сочетании-то с препаратами седативного, спазмолитического и нейролептического действия адреналиновый отходняк будет самым крутым – ко всем симптомам вроде одышки, дикого сердцебиения и тошноты добавляется обычно временная мышечная слабость, судороги и повышенное потоотделение. Впрочем, он и так мокрый, вон, рубашонку хоть отжимай.
М-да. Но о сублингвальном применении лекарства нечего и думать – выплюнет, зверёныш. На субсклеральный ещё можно понадеяться…

Отредактировано Рауль Ам (2016-02-17 22:34:47)

Бодался телёнок с дубом, – всплыло в идеальной памяти застывшего на стуле блонди подходящее выражение. В отличие от многих, Рауль знал и кто такой телёнок, и что такое дуб, поэтому мог оценить точность сравнения, которую другим-многим-почти-всем-кроме-генетиков пришлось бы долго объяснять. Роль дуба двери удавалась блестяще... для сапфира, должно быть, прямо-таки звёздно – в смысле, до тех звёзд в глазах, которые рисуют на картинках для петов в качестве пояснений – головой не стучаться. «Телёнок» тоже истово вошёл в роль, что и говорить... для двух остальных присутствующих в боксе, вынужденно исполняющих роль зрителей этой мини-тавромахии по-больничному, положение оказалось малоприятным. Тот неловкий случай, когда и смотреть невыносимо, и вмешиваться раньше срока в чужую дурость бессмысленно.
Эх… а ведь мог бы и до другой народной мудрости умишком дойти – ласковый телёнок двух маток сосёт. Но… натура не позволяет, а недостатки каждого суть – что? Правильно, продолжение достоинств. Вот уж верно: целеустремленный сыночек у Матушки получился, на совесть мастерица наших душ матрицу личностную сработала, – устояв перед искушением всё же усомниться в сохранности интеллекта синеволосой дзинкотайской особи, почти... да что уж там, просто – с восхищением отметил биотехнолог, сам трудившийся недавно над телесной оболочкой этой личности, с сожалением видя, как разбитыми оказались не только лоб, но и нос, и верхняя губа. – Заживёт, конечно, быстро, уже к вечеру, но какова сила духа! Даже боль не останавливает, пусть её порог и задран у элиты предельно.
Рауль снова незаметно вздохнул, поглядывая на застенчиво тающий край облака в окне. Насколько всё было бы проще, если бы процесс загрузки сознания прошёл штатно, и сапфир понимал бы, о чём ему или не ему говорят... давно бы был уже связан куда надёжнее, чем ремнями, чарующими интонациями раулева голоса, (который как раз и для этого тоже настолько красив и богат обертонами) и правильно подобранными словами. Лежал бы, блаженно балдел, не причиняя вреда себе. Да только… чтобы опутать разум, приковать его к чужой воле монотонной речью с акцентом на ключевых моментах, типа: «Вы спите всё глубже» и «Вы слышите мой голос, мои внушения», нужно, чтобы этот милый, но буйный мальчик понимал, в чём смысл-то этих волшебных фраз.
Вот чем я сейчас лучше Зави, так же любовавшегося закатом? – внутренне поморщился Ам, не отрывая, тем не менее, взгляда от окончательно раздёрнутого ветром клочка облачного пуха. И наконец обернулся. 
Вовремя. Все рано или поздно заканчивается, особенно хорошее. Это касается даже ресурсов дзинкотайского организма... который сейчас бился уже не в дверь, а на полу, как выброшенная на берег рыба.
Доблагодушествовали! – разъярился на себя Советник, увидев розовые пузыри на губах мальчика, и злосчастного Марра чуть не пришибло опять – на сей раз отброшенным блонди стулом. Прыжок Рауля через кровать заслуживал фотофиниша, но элита не участвует в Олимпийских играх по причине изначального физического превосходства.
Язык уже прикусил, – понял приземлившийся сразу на колени перед выгибающимся телом Второй консул, и не стал совершать бессмысленного действия, пытаясь разжимать судорожно сжатые челюсти сапфира, но рявкнул снова, не оборачиваясь, свирепо-ледяным тоном:
– Салфетку, платок, быстро. И флакон.
Удивительно, доктор, видимо, сегодня тоже явно бил все личные рекорды по скорости передвижения, ибо оба предмета были вложены в протянутую вверх руку Советника считанными секундами позже, и колпачок с флакона даже был снят. При этом сам медик благоразумно держался позади. Как раз в тот момент, когда рот пациента приоткрылся для вдоха, Рауль хмыкнул про себя и успел затолкать платок между зубов.
– Держите ему голову, – скомандовал блонди робеющему помощнику. – Только голову. Ну?!!
Кровотечение, каким бы ни было, его не убьёт, остановка дыхания тоже, иногда лечение элиты – сплошные преимущества, – оттягивая веко и капая на роговицу густой прозрачный гель, Ам всё-таки усмехнулся. Потом отбросил пузырёк, не глядя, небрежным движением кисти, и подхватил сапфира на руки, поднимаясь.

Отредактировано Рауль Ам (2016-02-20 22:42:15)