Прохлада беспечного утра сменялась жарким зноем, а потом и вовсе исчезала за резкими порывами пронизывающего ветра. О, его невозможно было назвать прохладным… Предвестник надвигающийся бури оказался поистине ледяным, и сулил огромные неприятности. Но пока ярко светила солнце, а грозовая туча, затянувшая полнеба, только маячила на горизонте. Вполне возможно, она уйдет и не затронет хрупкого мира. Но ветер никак не утихал, создавая на спокойных недавно водах озера небольшие волны, что с тихим шелестом бились о прибрежные камни. Скоро стихия даст почувствовать свою власть… Шаткое спокойствие сломится еще большими порывами разгулявшегося ветра. И о безмятежности придется забыть.
У каждого свой предначертанный путь. Судьбою ли проложены тонкие линии, или же выстроены твердой рукой, нелепыми стечениями обстоятельств вытканы, неважно… Все равно нет ни одного на свете, чьи избранные пути повторяются до мельчайших деталей. Даже у близнецов, взращенных в одной утробе матери, они разные. Один станет прекрасным мастером по изготовлению драгоценностей причудливым, а второй пойдет по неверному, опасному пути воина. Или же все поменяется и случится до точности наоборот. Никто наперед не знает того, предвидеть никак не может. Даже мудрый старейшина, и то до точности судьбу младенца не предскажет. И все повторится именно так, как должно быть… Не иначе. Или же все-таки то самое «иначе» может произойти?
Глубоко задумавшись, предаваясь совершенно невеселым размышлениям, медленно ехавший по лесу Юноша с отрешенным выражением на лице, действительно был сейчас очень далек от внешнего мира. Оэ неспешно брел по неприметной звериной тропе, аккуратно переставляя точеные копыта, опустив голову к самой земле, постоянно что-то вынюхивая, словно пес, и наслаждаясь дозволенной свободой. Хозяин позволял ему действительно идти куда угодно, погрузившись в самого себя, и явно тоже наслаждаясь таким редким уединением. Он должен был ехать в город, дабы завершить некоторые дела, касаемые уплаты налогов за земли, и еще надо было договориться о поставке кормов. Такие вопросы Та-О не желал доверять более никому. Хотя, конечно же, и мог бы. Недавно нанятый молодой поверенный прекрасно разбирался со всеми тонкостями управления с огромным хозяйством. Но у него вроде бы совсем мало опыта… Только жалование получал исправно, но бумаг почти не касался. Со всем оставалось разбираться самостоятельно, просиживая долгие ночи за утомительными расчетами, и напоминая бледную тень.
В последние месяцы Юноша не жалел себя абсолютно, не берег нисколько, не слушал никого, в каждом совете находя скрытый смысл и неминуемый подвох. Та-О казалось, что и ему никто не доверяет, совсем никто не верит, что вполне может справляться с делами отца и руководить всем самостоятельно. А чтобы доказать то, уйдут не месяцы, а годы. Так что старался, из кожи вон вылезая, лишь бы заслужить хоть немного одобрения у работников. И жалование увеличил неоправданно, и даже пару раз в долги едва не вогнал. Благо тогда порекомендовали того поверенного в делах, и он помог навести шаткий порядок. И все равно не удостоился особого доверия. Вот и сейчас Та-О сам поехал управляться с делами, да теряясь на пол пути, чувствуя, что отдохнуть не помешает. Подумать немного, побыть наедине с самим собой. В лесу то было лучше всего сделать. Спокойно, тихо, знай, да думай обо всем на свете. И Оэ шел очень чутко, осторожно, даже не пытался сорваться в более быстрый аллюр. А мог бы вполне… Молодой ведь еще, немного дикий, до конца не объезженный, но доверял он хозяину всецело. Вот Юноша и не беспокоился, положив ладони на высокую холку, немного откинувшись назад, даже то и дело прикрывая глаза. Не только о своем пути он думал.
Больше всего волновал маленький Ла-О… За ним ведь глаз да глаз сейчас нужен. Любознательный малыш умудрялся ползком сбегать из дома, постоянно находя приключения во дворе, обнимаясь со всякой живностью, что-то лопоча на своем языке, все на зуб пробуя. Не уследишь… Даже кормилица, и то не справлялась. У нее ведь полно других забот было – завтрак на всех сварить, раздать, накормить, а там уже к обеду пора готовиться, потом и ужин поспевает, да и поздними вечерами любили чок на кухне работники распивать. А к нему обязательно булочки сладкие полагались, да и подготовка ко дню завтрашнему, и мало ли одежду кому чинить приходилось, никому добрая женщина не отказывала. А Ла-О рос, каждый день придумывая что-то новое и интересное… Ему явно не хватало внимания брата. И сейчас, едя по лесу, Та-О тихим шепотом проклинал себя за такую непростительную беспечность, спесивость, гордость нерушимую. Ведь малыш был ни в чем не виноват. Даже в смерти матери… И тем более в гибели отца. Хотя и думал как-то грешным делом, что от великого горя отец так оступился, невнимательным стал, вот и отправился прямиком к предкам. Но ведь этого не было на самом деле. Не было, и все тут.
  Порыв сильного ветра растрепал длинные волосы, затянутые в хвост простым кожаным ремешком, ударил в лицо, словно залепляя звонкую пощечину. Резко вскинув голову, сузив глаза, Та-О с некоторым удивлением осмотрелся. Они почти были на берегу. Оэ остановился, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, вздрагивая, тихо фыркая, настороженно шевеля остроконечными ушами и раздувая розовые ноздри. Будто чего-то боялся, не решаясь идти дальше, начиная гарцевать на одном месте.
- Тихо, тихо… Тихо, хороший мой. Я здесь, - успокаивающе похлопывая по шее, берясь одной рукой за плетеный шнур, Юноша тоже напрягся, смотря уже вверх, на темнеющее небо.
И вместе с тем как тучи закрывали солнце, все сильней становился холодный ветер. Шумели волны, с грохотом накатываясь на камни, мелкие молодые листья отправились в свободный полет, а с небес раздались тихие раскаты. Оэ боялся грозы…. То проявилось гораздо раньше, чем твердая рука резко потянула кожаный шнур вверх. Сверкнула молния, где-то совсем неподалеку раздался жуткий раскат грома, и конь тут же сорвался с места, продираясь напролом сквозь заросли, утаскивая на себе и вцепившегося в короткую гриву Та-О. Кричать сейчас было бессмысленно, уговаривать тем более. Только мягко пытаться остановить. Чем Юноша и занялся, подбирая тонкий шнур, медленно приподнимая его выше на шее, надавливая, заставляя подчиниться, но получая на все лишь дикие прыжки. Оэ несся, не разбирая дороги, буквально выпрыгивая на берег из зарослей, круто разворачиваясь на задних ногах, взбрыкивая, отчаянно хрипя, и на всей скорости бросаясь дальше. Та-О допустил единственную ошибку, немного сползая на бок, и не успев подтянуться, встречаясь плечом с одиноким деревом. Удар оказался такой силы, что его буквально вышибло со спины коня, откидывая назад к лесному домику. Откуда он тут взялся, Юноша точно не знал…. Впервые в этих краях, и так глупо слететь с друга.
Последние мысли промелькнули в пустой голове, прежде чем повстречался с землей, прикладываясь о твердую поверхность всем телом. Друг тем временем лихо понесся дальше, куда-то вглубь леса искать спасение от непогоды. А Та-О остался неподвижно лежать на боку, нелепо раскинув руки, облаченные в широкие рукава дорогого темного одеяния. Он ведь в город как-никак собирался… Да и сумка кожаная валялась в высокой траве. Раскрылась, несколько свитков укатились дальше, кошель с деньгами растрепался, щедро делясь содержимым с землей. Нелепо… Как же нелепо все. А глаз не открыть было никак. То ли песка в них попало, то ли сознание ни за что не желало возвращаться.

Ретивый жеребец продолжал свой безумный путь, во весь опор скача по лесу, легко перепрыгивая колючие заросли ежевики, ловко обходя деревья, вставшие на пути, и долго не замедляя скорости. Говорят, выносливей аннэ коней нет на свете, их сравнивают с быстрокрылыми непокорными северными ветрами, что путешествуют по миру неустанно, преодолевая огромные расстояния за короткое время. Но и бед могут натворить немало, когда встречаются, накатывают на собратьев, и все… Беды не миновать. Оэ едва ли имел отношение к непокорным ветрам, да и муки совести его явно не беспокоили. Жеребец все же замедлил ход, когда стал выдыхаться, замыленные бока тяжело вздымались и опускались, широко раздувались ноздри, дыхание сбилось, и конь громко отфыркивался, мотая головой. На тонкой шкуре кое-где проступили царапины, но глубоких порезов там не было. Зайдя в густой ельник, найдя молодые побеги сочной осоки, проказник принялся лакомиться порослью, теперь мало обращая внимание на непогоду. Дождь коня ничуть не беспокоил, а за деревьями ветер бушевал не так сильно. В самой чаще леса стихия не могла сильно свирепствовать, всего несколько веток упало с древних деревьев, и на том все… Непогода минула обитель диких зверей, удивительных растений, обитающих в низине. И Оэ вовсю наслаждался побегами, аккуратно подъедая их до корешков. Домой он пока что не спешил, где потерял хозяина не особо и понимал. При всей кажущейся разумности, благородстве, Оэ оставался самым обычным конем. Преданным, умным, но не настолько, чтоб вернуться туда, где до смерти перепугался. Тем более от вкусной сладковатой травы молодого аннэ теперь было за уши не оттащить.
Та-О не ведал, что именно произошло, когда то случилось. Счет времени потерялся, и он не чувствовал ничего, даже боль не проступала в счастливом неведенье, глубоком забытье, в котором находился неоправданно долго. Оно перерастало в тревожные сны, виденья давно ушедших дней, где все наполнялось излишним страхом, растерянностью, ужасом. Всеми отвратительными чувствами, которые никогда никому не показывал. Смятение после гибели отца, великое горе от потери матери, и совершенно непозволительная отрешенность при одном взгляде на разом осиротевшего младшего брата. Надо быть сильным, надо уметь держать все в себе, надо всем доказать, что он может! Хоть горы свернет, а будет главой рода, докажет обязательно, что достоин продолжать дело предков.
И ужас нарастает, затягивая в темные воды, небеса меняются местами с землей, старое дерево во дворе пронизывает молния, раскалывая ствол надвое. А он бежит, как никогда в жизни не бегал, прочь от имения, прочь от родных земель, прямо под ноги табуну, скачущего во весь опор. Отчего-то на руках оказывается громко плачущий Ла-О, и кошмар внезапно прерывается, сменяясь новыми позабытыми образами. Он на коленях у матери, счастливо смеется за длинным обеденным столом. Кажется, это праздник по случаю сбора богатого урожая, и приглашены на него все. Работники, дальние родственники из северных земель только вчера приехали, преодолев долгий путь через горы, а вот малыш Ре-А, двоюродный братик, идет на своих ножках, без опоры взрослого даже, и мать отпускает тоже на пол, чтобы можно было поиграть. Они долго играют, делясь друг с другом всем, чем только можно, рассматривают книгу легенд и сказаний с удивительными цветными картинками, так не похожую на ценные свитки отца. Это в подарок гости привезли, из страны дальней, где умеют такие делать, но и цену наверняка огромную просят. Так что бережно детские пальчики листают страницы с яркими картинками, незнакомыми надписями, о которых никто еще знать не знает. Счастливое, беззаботное время, когда можно уснуть на полу в обнимку с братом, а проснуться в своей уютной постели.
Та-О дорожит далеким прошлым, но сны о позабытом детстве всегда наводят щемящую тоску на сердце и долго не дают покоя… Тогда у него было все. А потом раз, и в одночасье пришлось повзрослеть лет этак на десять. Долгих десять вымышленных лет… А надо еще и еще. Он слышит шепот за спиной, этот шепот даже в кошмарах преследует, идя уверенной поступью следом. Господин слишком молод… Господин не умеет считать. Господин нас по миру пустит. Господин обречет на голод и верную погибель целые семьи. Господину надо довериться своей родне. Пусть управляют взрослые, тогда будет спокойно. Но нет… В зыбком видении легко отогнать говорливые тени. В настоящем все иначе.
До настоящего не дотянуться… Но пришло время, и глаза все равно пришлось приоткрыть. Темно-синие глаза открылись не без труда, мутный блуждающий взгляд уперся в потолок, потрескавшиеся пересохшие губы тоже приоткрылись, бессвязно шепча какой-то замысловатый бред. Мгновения, когда сознание еще оставалось на грани между сном и явью. А потом во власть вступила боль. Отдавая горячей пульсацией в плечо, где успел расцвести синяк, не смотря даже на лекарства, обильно приложенные к поверхности. Болело в самой глубине, на стыке сустава, и рукой пошевелить оказалось невозможно. Сознание между тем возвращалось очень медленно, и прошло еще достаточно долгих, тянувших мгновений, прежде чем взор Та-О наткнулся на Юношу, а потом сполз к обнаженному плечу. Незамедлительно приподняв здоровую руку, прикрыв голый участок распахнутым одеянием, он попытался расставить по местам предшествующие события. То дурное выходило, и не ладилось с самого начала.
- Вы поймали Оэ? Или он убежал… Плохо, если убежал.
Да, хорошего мало скакать по лесу во весь опор, с риском поломать ноги, угодив в звериную нору, или споткнувшись о выступающий корень. Хотя конь молод, силен, и очень вынослив. Обойдется наверняка… А если нет? Тогда и не простит никогда, что так глупо погубил дорогого друга. И подумать только, упал… Где же сейчас тогда находится? Мысли разбегались кто куда, и становилось совершенно не по себе. Но показывать того юный аристократ не собирался. Он даже не морщился от грызущей руку боли, упираясь здоровой в твердый топчан, приподнимаясь и усаживаясь. Моментально в сторону повело. Да голову пронзила сильнейшая боль, отзываясь гулкими ударами в висках. Мир поплыл самым коварным образом, закружился. Сцепив зубы, держась за затылок, где успела вскочить приличная шишка, Та-О крепко зажмурился, переводя дыхание, и всеми силами стремясь сохранить равновесие.
- Простите господин, но я вынужден немедленно уйти.
Смелое заявление сопровождалось еще одной нелепой попыткой оказаться на ногах. На этот раз получилось немного лучше, и Юноша даже смог к стене шагнуть, сразу на нее наваливаясь, прижимаясь здоровым плечом и высоко приподнимая голову. Раненая рука болталась безжизненной плетью, и скорей всего под темным синяком притаился вывих, а может и перелом. И в том, и в другом случае, хорошего мало конечно. Но все поправимо, стоит только добраться до города. Пешком? В такую бурю? А упорства Та-О было не занимать… Он даже не удосужился представиться, буравя незнакомца внимательным взглядом, и про себя выказывая огромное неодобрение слишком смелым действиям. Вот он бы не посмел без спроса развязывать одежду. И уж тем более подбирать чужие вещи, пусть бы они даже под дождем остались валяться. Документы наверняка промокли… А за новыми свитками придется возвращаться. Отвратительный день! Но больше всего жалко было глупого Оэ. Где же теперь коня искать? И в поместье будут беспокоиться сильно, если не вернется вовремя.