Всё-таки удивительно мрачным казалось это помещение, как-то не очень подходящим для появления на белый свет… потому что, если и имелось тут что-то белое, так только одинокая фигура главного биотехнолога… впрочем, могла ли она считаться одинокой, раз отражалась в зеркале серого мраморного пола? Шаги по нему в застойной тишине резервного инкубатора раздавались оглушительно, даже при том, что ведущий генетик Амой, как всегда, ступал удивительно легко, да и каблуков у его рабочей, форменной обуви, считай, не было. Прожилки в отполированном камне пола вились, будто видимая сквозь серую плоть белёсая кровеносная система. Мрачно, мрачно, как в старинном тёмном соборе… – Рауль усмехнулся сравнению, подумав, что он и вправду сейчас в роли некоего первосвященника и идет служить мессу. Своеобразную, как всё в этом мире. Но и Танагура стоит мессы, не так ли?
Рауль не волновался – совсем. Может быть, потому, что так и не начал пока чувствовать, не разморозился сам, а рассудок лишь по обыкновению холодно отмечал – и нет причин для волнений, тот, кого он собирался открыть миру, готов родиться – введённый вовремя гормон сужал сосуды пуповины, они вот-вот должны были закрыться навовсе, амниотическая жидкость стремительно сливалась, откачивалась из «колбы», вставшей вертикально – это господин Ам коснулся пары сенсоров сбоку от капсулы.
У него было несколько секунд до открытия «колбы», и Рауль просто смотрел. Запоминал и сравнивал нынешние впечатления от видимого со своими, сорокачетырехлетней давности воспоминаниями, и не своими – доставшихся от предшественников по линии Амов, фоново размышляя о том, что впервые за много жизней они с Ясоном перестали быть ровесниками.
Или нет?
Ведь возвращается тот же самый Ясон Минк, которого лишили жизни в Парфии, который помнит всё, кроме своей смерти – загрузка в чистое сознание клона последней, пусть и подчищенной самую малость мнемограммы прошла без сучка, без задоринки.
Новый не новый Ясон в новом не новом мире. Каково-то нам поживётся в этот раз? – думал Рауль, глядя на светлые даже сейчас волосы рождающегося дзинкотая, мокро облепившие мощные плечи, на опущенные пока веки, на дрогнувшие ноздри. Дыхательный процесс начинался просто образцово, как всегда у Ясона – мягко, плавно, и со стороны это выглядело игрой с новым инструментом, который взаимодействует с окружающим пространством – таким же новым и непознанным. Лёгкие раскрывались хорошо, и биотехнолог, шагнув вбок, кончиками пальцев прикоснулся к другому сенсору. Здесь капсулы отличались конструкций от тех, что стояли в основном инкубаторе – там стеклянный колпак поднимался кверху, а тут только линзообразная крышка – будто крыло.
− Дыши, Ясон, − тихо и серьёзно попросил Ам, зная, что будущий… нет, уже настоящий глава Синдиката его услышит. – Дыши. Постарайся.

Отредактировано Рауль Ам (2015-10-11 15:10:56)

На самом деле, рождение – процесс малоприятный, кто бы что ни говорил. У людей он проходит относительно гладко просто потому, что новорожденный ребенок не только не может рассказать... (ну разве что плачем) о, мягко говоря, дискомфорте, но по сути, не может и понять с ним происходяшего, не умея ещё не только думать, но и видеть, слышать, воспринимать тактильные ощущения толком. Иное дело элиты – они и умирают, и рождаются в полном сознании, что трудно признать бонусом расы, если вдуматься. По себе зная, насколько болезненнены первые вдохи, насколько паршиво ощущать себя эдакой живой сардиной, вытащенной из банки с рассолом, мокрой, дрожащей от холода, да вдобавок ещё и принайтованной к стенке огромного сосуда полым канатом пуповины, Рауль, отвернувшийся на несколько секунд, чтобы не мешать совсем уж таинству, рассеянно взирая на копию самого себя, сочувственно взглянул в ясные и такие синие глаза Ясона. Потом, протянув руку, потянул за плоскую, поблёскивающую тускло металлом ручку в стене, удобно лёгшую в ладонь. Магнитные держатели обиженно чмокнули, неохотно выпуская вещь, принадлежащую им от веку... удивительно подходящее выражение, ибо неизвестно, сколько лет… или десятилетий они удерживали плоский шестиугольный контейнер-сейф, на диво похожий по очертаниям на план Танагуры. Дно кейса коротко прошуршало по дну ячейки, легло на отогнувшуюся автоматически подставку. Надо же – предполагаемый почтенный возраст не мешал и этой, менее сложной, сравнительно с капсулами, технике исправно работать.
– Сейчас, потерпи минуту. Дыши, дыши, отлично дышишь, – убрав за ухо медовую прядь, Ам почти улыбнулся раздраженному Минку.
Кончики раулевых пальцев коснулись крышки кейса с засветившейся призрачно голубоватой виртуальной клавиатурой, коротким аккордом набирая личный код Ясона Минка. Под слабо щелкнувшей крышкой нашёлся заботливо уложенный в гнезда родовспомогательный набор – инъектор с запасной дозой гормонов... не нужный пока, кислородная маска... тоже не надо, вроде... пара латексных перчаток – вот это очень кстати! – две пары зажимов, тюбик коллагена и лазерный нож.
Отлично.
Прежде чем натянуть перчатки, биотехнолог снова отступил в сторону на шаг, чтобы дернуть за шнурок свертка, пристроенного на толстенном гофрированном шланге соседней капсулы. Плотная ткань только и ждала этого легкого движения, чтобы развернуться – Рауль подхватил выпадающее большое полотенце, встряхнув его, чтоб расправилось, и повязывая себе на пояс на манер парео, а что халат и шлепанцы упали на пол – так их и поднять недолго будет, когда потребуется.
Пуповина уже не пульсировала, он проверил это самым надёжным способом – наощупь, до того как закрепить зажимы – один в трех сантиметрах от живота морщившего идеальный нос Минка, второй на пять сантиметров дальше.
– Не смотри, – как обычно, посоветовал-попросил, нажимая на рукоятку лазерного ножа, ставшего превосходным скальпелем. – Это не больно, но выглядит не очень.
Люди назвали бы это ощущением сильнейшего дежа-вю, но Рауль не просто чувствовал «что-то такое уже бывало», но точно знал, что именно «такое», когда, где и сколько раз. Всегда приходилось объяснять Ясону, что в пупочном канатике нет нервных окончаний. Возникшее лезвие из подрагивающего оранжевого света перерезало будто резиновую трубку живой плоти в один короткий и точный взмах, на черный  мрамор пола возле носка белого ботинка Советника шлепнулась совсем небольшая порция отливающей пурпуром крови, растекаясь нехотя лужицей размером в ладонь, пока Рауль заливал коллагеном ранку. Уже к вечеру на её месте будет аккуратный пупок, слава дзинкотайской регенерации.
– Ну вот и всё, свободен, – буднично сообщил он другу, накидывая на влажные, в опалесцирующих капельках плечи главы Синдиката махровое полотнище, закутывая в него Ясона. – Извини, в этот раз условия воскрешения далеки от понятий комфорта. – Второй консул присел на корточки, подставляя под босые ноги Первого шлепанцы. – Сходи на грешную землю.

Отредактировано Рауль Ам (2015-10-12 04:13:11)

Ну вот, слава Юпи... – Ам осёк привычное всем на Амои присловье, ибо славить Мать, исходя из собственных принципов, не хотелось, да и по факту не моглось, ибо некого как бы, – за блестящий интеллект Первого консула можно не волноваться, за слух и зрение тоже – заметил, что место рождения несколько... изменилось. Но как заметил, а?.. – Рауль восхищенно хмыкнул про себя, чувствуя, как теплеет на сердце, оледеневшем, кажется, навсегда. – Вот в этом он весь, какая мина у Минка! Словно у принцессы сказочной, злым колдовством телепортированной из собственной спальни и очнувшейся в хлеву – кажется, так назывались помещения, где содержался домашний скот?..
Пока Ясон обувал заботливо приготовленные шлёпанцы, биотехнолог сдирал с рук попачканные всё же кровью перчатки. Их, скомканные, тут же поглотило жадное отверстие выползшего затирать кровавое пятно утилизатора. Уголки губ Второго консула дрогнули, но улыбка так и не родилась – он искоса озабоченно взглянул на новорожденного. Тот был не только хмур, но и… растерян?..
Однако.
Впрочем, Советник тут же напомнил себе, что в столь странной и непривычной обстановке и сам бы чувствовал себя не в своей тарелке, особенно после такого драматичного витка жизненной спирали. Вот что было привычно и неизменно, так это то, что Первый консул оперся на дружеское плечо – как будто так и надо. Хотя почему «как будто»?..
Я же и создан опорой для него. – Ещё одно напоминание самому себе, Рауль слегка нахмурился, продолжая наблюдать, но уже из деликатности не поддерживая упрямо-самостоятельного друга. В то же место в груди, где только что разливалось тепло, пробралось эдакое знобящее беспокойство – Ясон ступал сперва неуверенно, нетвердо, и поскорее сел, будто ноги его не держали. Такого раньше не случалось.
Его новое тело помнит то, что чувствовало старое, – Ам опустил ресницы и невольно задержал дыхание, пораженный догадкой, пониманием и сочувствием, под ложечкой заныло. – Мнемограмму же снимали у безногого.
– Ты же знаешь, я всегда помогу, – ответил Второй консул очень ровно, ничем не выдавая новой волны пьянящей радости – Ясон нечасто благодарил его, очень нечасто, чуть ли не исключительно в эти первые минуты каждой новой жизни, словно авансом за всё предстоящее. Но когда невозможно синие глаза взглянули снова, главный нейрокорректор понял, что ради этой вот нежной улыбки он снова будет рисковать всем.
Но эта минутка редкой взаимной нежности испарилась бесследно, ещё одной фирменной чертой Минка было нежелание оставлять вопросы без ответов.
– Это резервный инкубатор, – так же спокойно пояснил глава генетиков Амои. – Основные Мать сожгла во время взрыва в Дана-Бан. – Рауль поправил завернувшийся воротник ясонова халата, и договорил ещё тише, – Практически все клоны погибли, все капсулы выведены из строя. Вот это, – он кивнул на ряд из шести «колб», – всё, чем мы сейчас располагаем. – Тёплая ладонь легла на обтянутое тканью плечо главы Синдиката. – Ты уже можешь встать? В душ пойдём?

Отредактировано Рауль Ам (2015-10-12 14:25:39)

В ответ на команду «Стоп!», отданную Первым консулом, консул Второй послушно замер. Собственно, у него и так не было намерения вот прямо сейчас куда-то нестись бодрой рысью или весёлым галопом, о чём и сказал недвусмысленно взгляд, обращённый вниз, на сидящего Минка. Рауль чрезвычайно редко смотрел на Ясона вот так – сверху вниз, всегда это бывало в ситуациях напряженных и малоприятных для обоих, как, к примеру, в выставочном медцентре Парфии, все девять последанабанских дней, у Ама унёсших пол-жизни, а у Минка – всю, так что верховодить и занимать позицию лидера, всё за всех решающего, главному нейрокорректору нисколько не улыбалось. Хватит уже, нарешался досыта. Да, по необходимости, да, иначе было никак, но хватит, хва-тит. Теперь-то иначе можно, дамокловых мечей смертельно опасных тайн ни над кем больше не висит, все мечи уже попǻдали и все тайны раскрылись. Сейчас Советнику больше всего хотелось наклониться чуточку и прикоснуться губами к светло-золотой макушке, ощутить кисловатый душок амниотической жидкости, сквозь который уже начал пробиваться собственный ясонов запах, подуть в шёлковое темечко тепло, успокаивая, однако когда это блонди делали, что хочется, а не что дȯлжно?..
Ну, вообще-то, некоторые – всегда, – слегка насмешливо ответил Ам сам себе, – некоторые из здесь сидящих только так и жили, и других заставляя непреложно верить, будто именно этого и требуют логика вещей и интересы Амой.
– Нет, – безмятежно ответствовал Советник, поглаживающим движением снимая ладонь с плеча главы Синдиката. – Я не хочу сказать, а говорю тебе именно об этом: в результате серии сильнейших перепадов напряжения все инкубаторы, кроме этого, выведены из строя. Сотни клонов погибли... выжили единицы, но все они в вегетативном состоянии. – Голос Рауля зазвучал глухо, ирония иссякла ещё на середине первой фразы. – Они все пойдут на утилизацию. Зачем или почему Мать устроила эти гекатомбы – кто может знать?
Он шагнул назад, развернулся, прикосновением к сенсору опуская крышку капсулы, аккуратно укладывая инструменты на места, закрывая кейс и возвращая его в ячейку. Не забыть при следующем визите в это благословенное местечко вернуть в контейнер пару перчаток… и вообще, прибраться бы тут. Режим строгой секретности – это, конечно, важно, но гигиена важна не менее. Вон, даже упрямец Минк понимает, изволил согласиться на омовение. Да, можно же послать в эту «камеру Х» андроидов, всё равно назначенных на перепрограммирование.
– Почему Мать сошла с ума, я тебе тоже не скажу. Может, от горя при потере любимого сына, может, просто очередной тотальный глюк, но и вероятность какого-то хитрого плана с её стороны существует… лично я бы даже рассматривал именно этот вариант в первую очередь.
Ещё раз окинув беглым взглядом зал, Рауль действительно пошёл следом за Первым – на шаг позади и справа, как обычно, на ходу размышляя, почему иногда даже самые выдающиеся умы столь… наивны, скажем так. Сорок с лишним лет вместе, бок о бок, только в этой жизни, уж кажется, пора бы научиться доверять. Ответ на вопрос «когда это случится?» три невыносимых дня давала Парфия – однозначный ответ: «никогда». Неслышный вздох Советника влился в двухтактно-слитный ритм шагов, хотя тапочки позволяли Ясону ступать куда тише. Не померещилось же это смятенное выражение, плох бы Ам был, как нейрокорректор, если б его не заметил… но и Минк был бы плох, если бы его не убрал мгновенно. Кто из блонди не умеет держать лицо? Правильно, нет таких.
Душевая располагалась в соседнем помещении – типовое решение для любого инкубатора, независимо от того, на сколько он персон и когда построен, так что показывать дорогу не требовалось, глава Синдиката сам её уверенно нашёл, а пока он мылся, Советник, не торопясь, распаковал поставленную у стены сумку – уж коли он озаботился тапками, дабы нежные ступни новорожденного не озябли, шагая по ледяному мрамору пола, то о том, чтобы не вести консула в мир в купальном халате, он тем более подумал.
– Ну что ж… Ясон воскрес, воистину воскрес! – Рауль тихо и горьковато рассмеялся, встречая отмытого и посвежевшего друга, кивком показывая на несколько комплектов одежды и обуви, разложенных по всем свободным горизонтальным плоскостям, исключая потолок, но не пол. – Все претензии по поводу нарядов – к фурнитурам, ладно? А у меня просьба – заедем в медчасть? Экспресс-диагностику и там проведём, не повезу тебя в Кииру, и надолго не задержу, обещаю.

Отредактировано Рауль Ам (2015-10-15 00:53:22)

Всё-таки за сорок с лишним лет рядом изо дня в день даже такое скрытное и малоэмоциональное существо, как блонди, можно изучить досконально. И хоть подлецу всё к лицу, при всём богатстве выбора, альтернативы нет, что называется, − увидев, на каком из комплектов одежды остановился Первый консул из всего представленного ассортимента, Рауль спрятал ухмылку. Голубое и серое, всё верно, иного варианта Второй консул почти не ждал. У Амои две луны – серебряная и золотая, и именно они удерживают планету в хрупком равновесии. Минк отобрал то, что подчеркнёт пронзительно-холодную синеву глаз и платиновый оттенок гладких волос, так же отличающий его, как самого Ама делал неповторимым медово-янтарный тон крупных локонов и зелень радужек, особенно ярких, когда Советник надевал белое.
Ясоново «как пожелаешь» снова согрело сердце, обдало его пьянящей волной – только так тот и мог сказать, именно и только так – устаревающим, изысканным выражением, нейтрально-учтиво, несмотря на то, что просьба о медосмотре ему наверняка не понравилась. Слышать наяву этот холодноватый голос, эти неповторимые интонации, видеть, как это прекрасное, сильное тело не спит беспробудно, плавая в огромной банке, а живёт, двигается, натягивая сьют, так отточенно-красиво, после того, как почти поверил в то, что друг уже никогда не вернется, было счастьем непередаваемым, Ам, кажется, весь светился им… не отдавая себе в том отчета?..  – о нет, вполне отдавая, ибо нейрокорректор как обычно ухитрялся и чувствовать, и аналитически фиксировать собственные ощущения. И щекочущий изнутри смех тоже – Минк, девизом которого сроду могла считаться случайно оброненная как-то фраза «Я всё знаю и ничего не хочу слышать!», был в своём репертуаре: пересказывал высказанные собеседником мысли под видом собственного интеллектуального экспромта. У Советника этот фокус не получался, сколько он ни пробовал – наглости не хватало.
– Ты же знаешь, что да, помогу, – беря протянутую расчёску, Рауль уже не скрывал усмешки, такой же мягкой.
Хитрец, ах, хитрец… – делая шаг за спину Первого консула, Второй улыбался, пряча лукавый взгляд под опущенными ресницами. – Решил, что мне мало просто любоваться, решил наградить дозволенным прикосновением, закрепить привязанность. Что ж… я воспользуюсь этой возможностью, – Рауль перехватил удобнее щётку для волос и осторожно отделил от поблёскивающей самым светлым золотом гривы одну большую прядь, приподнимая её, чтобы расчесать концы. – Совсем необязательно нашему Первому и Единственному знать, что импринтинг совершает раз и навсегда, не нуждаясь в подкреплении положительными примерами. Я-то в нём нуждаюсь, во внимании, минимальном хотя бы… Ох, Ясон, ты только не оттаптывай мне ноги насмерть, ладно? – хватит уже, и я за тобой на край света побегу, как те гусята. И даже впереди тебя, когда и если надо будет… Моя готовность помогать тебе, служить верой и правдой – шикарный ресурс, так используй его, гордец ты хренов. Неразумно же им не пользоваться, рагон тебя всеми крыльями лупи! – думал Советник, движениями расчёски доводя выбранную прядь до абсолютной гладкости и блеска драгоценного шёлка, в то время, как его вкрадчивый баритон озвучил деликатное:
– Видишь ли… она и отключилась. Вошла в спящий режим, и… мы уже немало дней живём без материнского присмотра. Ты ведь тоже не ощущаешь её, да?

Отредактировано Рауль Ам (2015-11-04 02:03:02)

Если кто-то заведёт речь о том, что блонди, верхушка власти Танагуры, элита элит – пресыщенные аристократы-бездельники, неспособные, подобно пэтам, без помощи фурнитуров даже одеться-раздеться-вымыться-привести-в-порядок волосы, то есть к элементарному уходу за собой – плюнуть ему в бесстыжие глаза будет только справедливо. Хотя и понятно, что о ком-то надо же слагать сказки воплощённой мечты, а блонди для роли сказочных принцев подходят, как никто, конечно. Увы, действительность, как всегда, оказывалась куда суровее: члены Синдиката, по мнению всего мира, только и занятые тем, чтоб а-ля патриции Рима, попивать вино, лениво-светски беседовать и любоваться пэтами на суарэ, не только вкалывали, как прóклятые по шестнадцать-восемнадцать часов в день на благо родины, так ещё и обходиться могли без посторонней помощи в сложном деле содержания в чистоте и порядке собственных совершенных тел. Но не обходились, будучи рабами статуса собственного и уклада амойского.
Расчесался сам – расчеши товарища, − опять хмыкнул про себя за недосугом ускользнувший утром из фурнитурских рук господин Ам, в свою очередь, скользя по светло-золотому шёлку следующей пряди крохотными пучками дорогущей натуральной щетины, которые служили зубчиками щётки для волос. Теперь Минк стоял спокойно, слава Юпитер, больше оборачиваться не пытался, ловкие руки Рауля, который от размеренных движений сам начал приходить в состояние почти медитативное, видимо, не мешали Первому консулу размышлять. Вот только результат сих глубоких раздумий в виде заданных вопросов мгновенно вывел консула Второго из полуминутного транса. Готовность …ко всему мгновенно прошила расслабившееся сознание, превратив Советника, всё так же спокойно стоявшего позади, в подобие натянутой струны.
Дошло, − Рауль позволил шёлку уже расчёсанной пряди ссыпаться с ладони и пальцев, методично прихватывая следующую, соседнюю, ещё не выглаженную до солнечно-полуденного блеска. – Быстро дошло. Не зря я всегда любил этот быстрый и острый ум.
– Ты правильно понимаешь, – вполголоса и очень ровно подтвердил Ам под равномерный хрусткий шорох, с каким щетинки расправляли ровные концы пряди под неширокими взмахами расчёски, – этот клон последний, по крайней мере, на ближайшие полгода. Его Мать сохранила здесь, в резервном инкубаторе, о котором никому не было известно, и велела мне создать новую линию Минков, уже после своего отключения и после твоей… утилизации. – Мгновенная заминка была вызвана тем, что Рауль взвешивал, насколько навредит Ясону правда в полном объёме. – Ты ошибся только насчёт матрицы. Твою нулевую матрицу я не сохранил, она уничтожена Юпитер. И твою последнюю мнемограмму я почти не подтирал, извини. Я хотел вернуть именно тебя, а не… кого-то в виде тебя. Но другого источника твоей личности у нас нет, а ошибки при его корректировании могли быть фатальными.
Прости, я не стёр твою боль, твою тоску… – этого Советник вслух не сказал, но почему-то не сомневался, что Первый консул знает: друг признаёт эту вину.

Отредактировано Рауль Ам (2015-11-06 01:58:31)

Рауль не любил лгать, и делал это редко и неохотно, а вот скрывать правду стало для него делом привычным. Так что, если бы господина Ама спросили прямо, для кого и для чего он возвращал прежнего Минка, вопреки решению Синдиката и воле Матери, в удивительном унисоне повелевшим создать улучшенного и отцензурированного Первого консула, он бы ответил так же прямо: для себя, для Ясона, для блага Амой, ибо все эти «для» слились в не менее гармоничном триединстве. Так было нужно, так и никак иначе, это стоило любого риска. В условиях, когда Юпитер перестала быть решающим фактором, «чистый» Минк, в общем-то, довольный своим положением любимого сына, успешно и всецело занятого делом, для которого он был предназначен, не выстрелил бы, это точно. Ещё и стал бы изыскивать пути к тому, чтобы вернуть так устраивавшее его положение вещей, подобно некоторым другим (да почти всем) собратьям по Синдикату. Не-е-ет, для Ясона-союзника, как показало его «Парфянское заточение», нужна была память обо всём: о Рики, о потере, о надежде, о прогностических выкладках самого Рауля, слишком чётко доказывавшим, что планета давно и прочно встала на гибельный путь. Второй консул поставил на кон свою жизнь, судьбу линии Амов, и, кажется, не прогадал?.. – ведь именно об этом говорило решительное выражение лица главы Синдиката? Нейрокорректор не может настолько ошибаться, даже если ему хочется поверить, и принять желаемое за действительное...   
Последние пряди расчесаны, еще несколько приглаживающих движений – и они, уже в единой массе сияют бледно-золотым лунным светом, Советник шагнул в сторону, чтобы положить расчёску, но тут же сделал шаг обратно, встав практически на то же место. И замер, когда изящные, но сильные пальцы Ясона коснулись сперва волос, потом кожи под волосами, а после – тыльной стороной, скулы. Такой простой жест… по отношению к пету он не значил бы почти ничего, так… снисходительная ласка хозяина, вроде как почесать кота между ушей, не отвлекаясь от дел на самого кота, но по отношению к равному цена этого, считай, мимолётного прикосновения возрастала неизмеримо. Это стало проявлением любви, заботы, признательности. Настоящих, а не потому, что это будет полезно, даст некие психологические дивиденды в будущем, – верил в эту секунду Рауль, задержавший дыхание, будто это и миг счастливый могло задержать.
Благодарил Минк Советника редко, а уж чтоб вот так, касанием… такое было только в той личной жизни Первого консула Танагуры, запятнанной их робким, невинным, более чем служебным романом, которую господин главный нейрокорректор самолично же стёр из его памяти в позапрошлый раз.
– Два «спасибо» подряд, невероятно… – ирония выручала, когда было худо, но и когда стало хорошо, она не унималась, зараза, как Второй консул на неё не шикал, заставляя говорить то, что скатывалось с дрогнувших в улыбке губ, будто сделавшихся заметно мягче. – Ради такого я, пожалуй, сделаю, что угодно, даже… отдохну. И, конечно, полный отчёт о положении дел тебе на терминал уже отправлен. А экспресс-диагностика – это по определению быстро. Идём, я ещё познакомлю тебя кое с кем заодно.
Ам несколько шагов привычно следовал позади, но вскоре обогнал Минка, указывая дорогу – не такую уж и короткую, до лифта. Лишь в прозрачной кабине, залитой ярким солнечным светом, Рауль заговорил снова, совсем тихо, глядя на всплывающие виды  Танагуры, аккуратно подбирая слова:
– Ясон, у меня к тебе просьба… Те три дня в Парфии… я их помню, и знаю, что помнишь ты. Так вот… пожалуйста, давай условимся, что их не было. Это всё говорил и делал не ты, а твоё безумие. Я говорю так не потому, что хочу тебя оправдать, у меня бы хватило отваги этого не делать, будь ты действительно виноват. Но… отключение Матери очень пагубно сказалось на всех. Аиша, кажется, вообще тронулся от Маминого подарка – она напоследок наградила его способностью переживать эмоции.
Рауль горьковато усмехнулся, подняв глаза на Первого, зная, что и эту иронию он поймёт  – единственный искренне счастливый в своем послушании брат стал едва ли не самым несчастным существом на Амои. Добрая у них Мамочка.

Отредактировано Рауль Ам (2015-11-18 01:46:01)

– Не помнишь?..
Вот теперь-то во вскинутом взгляде Ама и впрямь мелькнуло нехорошее, то, чего там появляться никак бы не должно – растерянность. Пусть секундная, пусть мимолетная, но чтобы Советник, признанный не просто умница, но гений, а главное – блонди Танагуры растерялся? Должно было случиться нечто из ряда вон, чтоб это произошло, а главное, чтобы он это показал. Впрочем... с Ясоном господин Ам всегда держался без принятого в их кругу отчуждения... то есть чаще всего. Сейчас же оборвать фразу и наивозможным образом быстро изменить выражение не лица даже, а глаз его заставила совсем не присущая высшим дзинкотаям скрытность, а лишь природная раулева деликатность. Он понимал, что ради всеобщей пользы надо бы прямо сейчас выяснить, как так: вроде, мнемограмму загрузили практически без купюр, мелкие, проверенные на сотнях и сотнях личностей подтирочки не должны были на что-то серьёзно повлиять, однако Минк сказал – «не помню». У Рауля не было оснований ему не верить или подозревать в лукавстве. Политик, конечно, остается политиком хоть в колыбели, хоть в гробу, но... зачем? – Советнику, знающему главу Синдиката едва ли не лучше, чем тот знал себя, было прекрасно известно; вот уж чего бы Ясон не стал бы делать ни за какие выгоды и преференции – вот так открыто, вслух выказывать слабость свою. Ни перед кем. Никогда.
Значит, он действительно не помнит тех трёх дней в Парфии… а может, и не только их. – Рауль тоже озабоченно посмурнел на несколько мгновений, решая, который из двух вариантов вероятнее: то ли загрузка памяти прошла не так удачно, как показалось всем, то ли психика, защищаясь, временно опустила завесу забвения на травмирующее событие. – Но тогда и Дана-Бан тоже должен быть забыт?.. Пожалуй, стоит... нет, необходимо выяснить, какой род амнезии имеет место быть, насколько она локализована во временных отрезках... но это всё позже. Чуть позже. В конце концов, мы куда сейчас направляемся? В медучреждение. Вот там и выявится всё.
– Проанализируем непременно, – серьёзно кивнул Второй консул как раз в тот момент, когда Первый поморщился, и лифт остановился на первом этаже.
У Ама глухо и сладко ныло в эпигастральной области, но подъёмник остановился, и консулы почти побежали к выходу. О, неужели Башня Юпитер отпустит их вот так просто, их, нарушивших волю... нет, не «их», а «его», его, ибо что в новой жизни нарушил Ясон? Пока что ничего. Но Рауль... он ведь пренебрег повелением Матери, где только возможно, и где невозможно дзинкотаю – тоже, выкрал, по сути, любимого её сына. Выкрал для себя в первую очередь… Советник знал, что такое азарт совершающего невозможное, по мнению всего света, и сейчас чувствовал именно его. Незаметно выдохнуть Рауль позволил себе, только убедившись, что и Ясон нырнул в салон кара, немедленно взявшего курс на другую ключевую точку Танагуры.
– А что касается контроля над Танагурой и планетой вообще... Теперь мы управляем ими. Бразды правления у Матери перехвачены полностью, – всю дорогу Рауль молчал, молчал и в эосском лифте, чувствуя, как отпускает напряжение, и мягко улыбнулся, лишь вступая в изученный до миллиметра за много-то жизней коридор своей вотчины – медицинского этажа. – Будь иначе, ты бы сейчас здесь не шёл, да и я тоже. – По светлым зеркальным полам их шаги звучали в унисон. – Я хочу познакомить тебя кое с кем, – сказал Ам, сворачивая в собственно медсанчасть. – Ты ведь помнишь о недавних событиях на Элпис? – тестовый вопрос, да, хоть нейрокорректор и не выбирал его специально, но навыки работали безотносительно – друга он спрашивал или рядового элита, чью память чистил. – Так вот наследнику Верхового амира мы предоставили политическое убежище. Сейчас я познакомлю вас, Айгор Дин-Хадар – выдающийся генетик.

Отредактировано Рауль Ам (2015-11-20 15:09:53)

Да как же, обошлось всё, без проблем и рецидивов, ну да! - развернутый властной рукой Первого консула прямо у той самой, ведущей в нужное место двери, Рауль только ресницами ошарашенно хлопнуть успел да взглянул на друга с искренним недоумением и даже огорчением - мол, ну вот, ну как так-то?..
Действия Ясона явственно выражали одно - смятение, сколько бы он тут невозмутимых мин не строил. И смятение это нужно было выплеснуть, неважно на что и как, чтоб оно не смело и не смяло хрупкий ещё, не окончательно готовый к защите разум. Потому Ам, в очередной раз вздохнув по поводу того, что уж кого-кого, а Советника Первый консул мог бы избавить от необходимости наблюдать мимический этюд «блонди Ледяное совершенство и умение держать лицо», не сделал попытки вырваться из хватки стальных пальцев, и даже встряхнуть себя позволил. Голова, правда, не мотнулась, зубы не лязгнули, только взгляд из-под ресниц метнулся укоризненный и колкий. И лишь на расстоянии в шаг, сделанный Минком назад, только после завершения предостерегающего от возражения жеста и окончания почти гневной тирады Второй консул заговорил.
- Ясон, если ты, - начал он негромко и вкрадчиво, - так настойчиво велишь мне не лезть тебе в голову, значит, подозреваешь, что к тому есть веские основания? - взгляд зеленых глаз стал насмешливым... и жёстким. - Но возьми на себя труд задуматься и понять - если бы я хотел или посчитал это необходимым, то уже сделал бы то, чего ты так боишься. Без твоего ведома и согласия, да. - Рауль хмыкнул тихо и добавил чуть менее язвительно: - А если ты ещё и память напряжешь чуть-чуть, то в ней всплывет, несомненно, недавнее обещание, от которого я не собирался отказываться - не копаться в твоих мозгах.
Ещё раз коротко пожав плечом, Ам обошел друга, нахмурился, под шорох отъезжающей двери бросив, не оборачиваясь:
- Идём, нас ждут.

Слава Юпитер, (вот в этом случае действительно восславление уместно) физически элита хворала редко, а все психические недуги неизменно лечились простенько и со вкусом – коррекцией различной глубины. Однако сейчас новые веяния потихоньку охватывали Эос сверху донизу, так что добровольно желающих себя «поправить», дабы соответствовать гордому имени дзинкотая, становилось всё меньше и меньше, ну а тех, кому коррекцию назначали свыше, вообще не стало – некому оказалось рекомендовать сыновьям сию целительную и чудодейственную процедуру. Потому этаж медчасти, не считая клиники Калга, был практически безлюден. И хорошо, иначе Первому и Второму консулам было бы невозможно столь свободно и даже эмоционально выяснять отношения на ходу. И хорошо, иначе Рауль, право, перерезал бы кого-то ненароком встреченного, честное слово, просто полоснув по нему разгневанным взором, как боевым лазером, ибо в этот раз выражение «убить взглядом» было как никогда, пожалуй, близко к действительности. Удивительно, что на белом искусственном камне коридорных стен не появлялось прожженных зелёными глазами Советника полос.
Кто сказал, что элит эмоций не испытывает? Вот кто сказал, тому эти слова в глотку и затолкать бы, потому что чувств, как таковых, кибербогиня своих красавцев и умниц сынов насовсем лишать не думала, всего лишь давая возможность их рассудку главенствовать, как она сама главенствовала над детьми. Рауль Ам, например, сейчас был зол так, что любой рагон показался бы рядом с ним милым, воркующим благоглупости пэтиком.
Значит, я «все, кому не лень?» – от слов Ясона в горле Советника встал колючий ком. - Значит, я позволяю себе править в его памяти то, что не нравится мне? Ах ты, скотина! – с шага главный нейрокорректор не сбился, плечи его были всё так же гордо развернуты, хотя под ложечкой, там,  где не далее как полчаса назад тепло пел и разворачивался восторг, теперь скручивало мучительной судорогой обиды. – Мне, значит, его раз за разом стирать в удовольствие, в кайф?! Типа, я руки в предвкушении потираю каждый раз - щас, мол, я тебя паинькой сделаю?.. Ты скотина, Минк, ты всегда был скотиной! Ты думаешь только о себе... тебе же в башку твою прекрасную не пришло, как тебе повезло, что в ней копаюсь я, а не Мать, и чего мне стоило добыть это право. А уж про то, чтоб представить, сколько раз она "чистила" меня, и каково это... ну зачем тебе такие пустяки.
Ощутив ладонь Минка на плече, Рауль чисто рефлекторно повёл им, будто пытаясь сбросить немилую сейчас руку. Да, вот такой человеческий, мальчишеский даже жест, за который Второму консулу немедленно стало стыдно, как и за долю подростковой какой-то запальчивости в тихом хотя бы ответе, брошенном, когда он снова оказался развернут к другу лицом:
– Ты не имел права, и это было несправедливо. Я повторяю ещё раз, специально для твоего смятения: я обещал не трогать твою личность, а обещания я стараюсь выполнять, или не даю их. – Пружина гнева ослабила натяжение, Ам взглянул скорее с тоской, чем с обидой: – Неужели ты не мог сообразить, что мне самому, теперь-то, без приказов Матери, точно не захочется тебя исправлять? Когда же ты научишься просто слышать то, что тебе говорят, а?..
Наверное, он просил о невозможном, в нулевой матрице Минков изначально заложено, должно быть, ощущение «Я самый умный, я один знаю, как надо»... но, Юпитер, ведь способность к обучению на основе опыта там тоже заложена, или как? – Советник вздохнул и своей рукой на секунды плотнее прижал к щеке обтянутую шёлком перчатки ладонь Ясона:
– Я не буду тебя больше корректировать, пока я – это я. Думаю, что не буду вообще, потому что... если Мать выйдет из тени, Амов заменят на другую линию блонди. Минков, впрочем, тоже, скорее всего. Ты видел, что в запасном инкубаторе, кроме тебя и меня, ещё три тела? Было четыре, но одно мы использовали под Маркуса... – Рауль осекся, еле заметно поморщился, пояснил: – Маркус бежал с Амой, а без  финансиста нам никак, так что пришлось грузить его личность в другое тело. Не удивляйся, когда мы его встретим. Но это потом... – Ам неожиданно шагнул вперёд и осторожно обнял Ясона. – А каша в голове устаканится, смятение пройдет скоро, вот увидишь. Не в первый же раз. – К успокаивающим ноткам в голосе добавилась легкая усмешка: – Правда, тебя впервые на моей памяти восстановили после утилизации. – Отстранившись, Рауль улыбнулся мягко. – Пошли, мы уже заставляем амира ждать, а ведь вся ойкумена знает, что блонди не опаздывают. Я всего лишь в свой кабинет тебя веду, – посерьёзнев, добавил Второй консул, понимая, что дорога, которой они шли, ничего хорошего Минку не напоминала, и смеяться над его опасениями совсем не стоит. – Айгор Дин-Хадар дожидается нас именно там.
Им и дойти-то осталось один поворот да пару десятков шагов – и вот уже последняя дверь – как раз в кабинет Ама, гостеприимный, пожалуй, небывало. Ну, и то сказать, не каждый день глава Синдиката Амои встречается с амиром в столь необычном месте, – появившийся на пороге Рауль от такой мысли улыбнулся бы поневоле, но тут и кстати пришёлся этот знак приязни.

Обмен саркастичными остротами прошёл успешно, туше, – отметил Второй консул, переводя взгляд с объекта «А» на объект «Я», то есть с Айгора на Ясона. На лице его при этом по меркам человека читалась всего лишь лёгкая доброжелательная заинтересованность, а в градациях элита – плохо скрытая влюблённость в обоих. – Они друг другу приглянулись, отлично. Поладят, слава Юпитер...
Второй консул вовсю пользовался преференциями того, что его считали едва ли не самым эмоциональным из Тринадцати, но желание театрально поаплодировать участникам беседы он всё же сдержал. Тем не менее, результатом милой пикировки звёзд первой величины двух потенциально дружественных планет стало  то, что эквилибристикой со стулом пришлось заняться Советнику – амир был прав, сесть, пожалуй, требовалось, и Ам на мгновение опустил ресницы, соглашаясь с Дин-Хадаром. Думая о том, что между ними есть маленькая, постыдная для блонди тайна пациента и врача, о которой больше никому знать не следует, Рауль не собирался предупреждать Айгора о нежелательности её разглашения ни взором, ни намёком. И так ясно, что с врачебной этикой у этого представителя знаменитой фамилии всё очень благополучно и по правилам.
Однако присесть, как он привык, на краешек кабинетного стола, главный нейрокорректор не мог – места не было, за ним вальяжно расположились светило диагностики, всего себя посвятивший исследованию, и светоч политики, величественно отдавший свой могучий организм на временное растерзание за-ради науки, и промежду делом гнувший генеральную линию родимой Амой, не гнушаяcь сочных монгрельских выражений. Так что, скрыв очередную улыбку, хозяин кабинета сходил в соседнее помещение, прихватил там один из многочисленных стульев из белоснежного пластика, установил его, развернув буквально двумя пальцами, неподалёку от занятой манипуляцией парочки, и воссел на него с тем же спокойным величием короля на наследственном троне, скрестив руки на груди. Его ощущения до смешного напоминали то, что чувствует хозяйка дома, когда кто-то хлопочет на её кухне, чтоб её же чаем напоить – непривычно и приятно, можно насладиться положением гостя, которого освободили от докучных домашних забот, и подносят на блюдце с голубой каймой то, что обычно самому приходится готовить для других. В общем, «Неужели, в кои-то веки, это делаю не я?». 
– Глава Синдиката прав, – тихо и вкрадчиво вставил в заверения свои пять кредитов Советник, тоже одаряя амира улыбкой понимающего друга. – У нас хватит не только мозгов и умения прогнозировать развитие событий, но и терпения со старанием, чтобы развернуть происходящее в нужную сторону. Потому что благополучие и развитие Вашей родины нам важно не менее, чем самой Элпис.