Даже в век богов
Не верю, чтобы воды
Так отражали
Красный облик осени,
Как гладь реки Тацута.
Аривара-но Нарихира, Япония, Земля, IX век.

1. Имя:
• У-Лон Ши-А.
• В столице, уж если говорят «Кузнец У-Лон “Раскаленный Добела”», то в виду имеют именно его. На всей территории Кши-На его же подразумевают, если, не зная или не помня имени, упоминают «Четвертый (или Младший) Молот Кузни Ши-А», «третьего (младшего) сына Мастера Ши-А», или же, еще проще, «Медь дома Ши-А».
• Иногда, для простоты, коллеги, ученики и подмастерья в кузне его имя произносят просто как слитное Улон, или коротенькое Лон.
• Дома его зовут только Раскаленным добела.

2. Пол:
• Юноша.

3. Возраст:
• Двадцать два года на деле, хотя внешне может показаться даже немного старше – лет двадцати пяти.

4. Социальный статус:
• Человек-нги (Нги-Унг-Лян).
• Кшинасец в ундины-болотные-знают-каком колене. Простой смертный, житель Тай-Е.

5. Занимаемая должность:
• Потомственный кузнец. Известный на всю страну Кши-На и даже за ближними ее пределами молодой мастер по изготовлению оружия и самых разных вещей из металла, от брони до украшений, от кандалов до кованых узоров на воро́та. Изготовленные его родом и кое-где даже им самим мечи носит почти вся знать, проживающая в Тай-Е.

6. Внешний облик:
Будучи внешне характерным представителем своей нации, с возрастом и в виду непростой работы У-Лон успел обзавестись отличительными чертами, благодаря которым его легко узнать даже в толпе Юношей, одетых в точности, как он. Впрочем, быть особенным – не значит всем нравиться. За «гадкого утенка», конечно, У-Лон и сам кому хочешь нос по лицу размажет, просто хотя бы потому, что голова у него светлыми волосами увенчана, как у всякого чистокровного кшинасца, но, как ни крути, а все же от представлений большинства соотечественников об истинной красоте он, пусть немного, но узнаваемо далек.
И пусть овальное лицо имеет мягкий, женственный контур; упругие и кажущиеся шелковыми щеки гладки, как кожица спелого яблока; переносица имеет мягкий переход ото лба через мягкие надбровные дуги к спинке носа; как и несколько низкие, мягкие скулы, подбородок имеет приятные, почти женственные округлые очертания; а все же есть в его лице что-то… неуловимо мужественное. Возможно, это губы? – узкий рот, отмеченные маленькими ямочками уголки губ, сами губы – узкие (лишь нижняя губа более пухлая, чем верхняя), несколько матовые, похожие на спелую мякоть персика. Их улыбка – это нечто, балансирующее на грани искренней и светлой улыбки Князя Дня, и несколько пугающей, снисходительной ухмылки еще непобежденного Князя Ночи. А, может быть, глаза? – большие, узкие, они посажены друг от друга несколько далековато. Кажутся слегка раскосыми, продолговатые, контур века изогнут на манер лисьего или павлиньего глаза, коронованы не слишком густыми и пышными, но длинными, характерно-женскими ресницами, а радужка имеет тот оттенок зеленого, который так и тянет назвать ни то «оттенок змеиного яда», ни то «оттенок изумрудного шелка». Глаза У-Лона кажутся сделанными из витражного стекла, сквозь которое иногда проходит свет солнца, греющий, подвижный и ласковый, когда на душе у него стоит теплый летний день, или же свет луны, холодный, неспешный и печально-надменный, когда в сердце царит одинокая зимняя ночь. Брови тонки, имеют почти неуловимый изгиб, низко опускаются ближе к переносице и вздымаются ближе к вискам – из-за этого У-Лон кажется строгим или задумчивым, но отчего-то его взгляд все равно остается ясен и добр, если только он действительно в хорошем расположении духа. Несколько укрупненный нос (не шнобель на пол-лица, конечно), широкая переносица, спинка слегка впалая, но кончик в профиль округлый, в анфас нос при этом кажется прямым и узким, даже крылья невелики. Небольшие уши прижаты к голове.
Так же лицо обрамляют пряди пышной и довольно длинной (до середины спины) гривы волос цвета созревшей пшеницы. Волосы жестковаты, но красоты и блеска у них это не отнимает. Обычно Юноша распускает их, лишь закалывая красивой маленькой заколкой перевязанный длинной ленточкой тоненький хвостик, остающийся лежать поверх основной массы волос, либо же полностью забирает волосы шнурком в низкий хвост. На плечах и на груди обычно лежат две таких же длинных пряди, однако левую из них украшает, слегка прикрывая лоб, коротенькая прядка белых волос. Это – седая прядь, следы проявленной когда-то неосторожности: неудачно забрав волосы под обруч, оставив одну прядь, работая над огнем, У-Лон случайно подпалил ее – после того, как пострадавшую прядь пришлось подровнять ножом, буквально на следующее утро У-Лон обнаружил ее побелевшей. Волосы в этом месте совершенно перестали расти, но отрезать ее под корень Юноша не стал – теперь это не только напоминание ему самому и его подмастерьям о необходимости работать осторожно и тщательно прятать волосы, но еще и изящная отсылка к его собственной фамилии. К слову, при работе У-Лон обязательно заматывает волосы в пучок, закалывает, подбирает короткие волосы лентой или обручем, после чего накидывает на них иногда платок, повязывая его на манер банданы.
Так или иначе, но всякий находит в лице кузнеца У-Лона что-то мужское. То мужество, ненавязчивое и мимолетное, какое необходимо еще юному Господину Огня и Металла, чтобы подчинять своим рукам и своей воле эти две нелегкие по характеру стихии, требующие для должного обращения с собой соответствующей силы духа.
Мужского, однако, в У-Лоне гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд, и большая часть этого скрывается, как ни странно, под одеждой и непосредственно в самой одежде.
Во многом та сила, требуемая для работы с металлом, выражается не только в наличии несгибаемой воли, но еще и в наличии физической силы. При всей своей гибкости и внешней легкости, У-Лон – сильный юноша, и эта сила ненавязчиво и легко, будто акварелью по холсту, украшает его тело далеко не слишком явственными и грубыми, но несколько более выразительными мышцами, чем они есть у Юноши, занимающегося физическим трудом лишь во время спарринга и тренировок. На теле имеется несколько бледных следов от глубоких царапин, полученных в случайных потасовках на улице, а так же ожогов, полученных при работе. Будучи довольно крепким юнцом не слишком высокого роста, с широкими, почти аккурат квадратными, плечами, У-Лон – коренаст, и при этом в момент, когда от него требуется максимальная собранность тела и синхронизация его с сознанием (а такие моменты бывают и не так уж редко), он сразу же отбивает у желавшего назвать его нелепым и неповоротливым медведем желание открывать рот, поражая своей ловкостью, гибкостью и скоростью. То есть его работа никак не сказывается на способности использовать изощренные боевые приемы и уметь проскальзывать в узкие щели, а так же прыгать, отрываясь от земли на метр-полтора, а еще быстро и долго бегать. Будучи кузнецом, Юношей У-Лон не перестает быть ни на час, как бы ему самому ни хотелось иного. И пусть он не слишком большой любитель всего, что блестит и звенит, в отличие от большинства сверстников в его положении, все же порой ему достаточно нацепить на грудь небольшую замысловатую брошь, чтобы выглядеть тем, кто он есть, и при этом элегантно. Одевается он в целом скромно, отнюдь не по моде: в виду своих собственных взглядов, штаны со всячески подчеркнутыми и украшенными гульфиками он категорически не носит – лишь небольшой компромисс в виде несколько обтягивающей эту зону ткани, со шнурком или лентой в цвет, чтобы люди не думали, что он скрывает болезнь, в то время как ниже одежда начинает напоминать аналог земных японских хакама, изобилуя складками, отнюдь не обтягивая красивые и сильные ноги кузнеца. Сверху на простую рубашку, украшенную серебряными пуговицами и серыми оборками, может быть накинуто что-то вроде выходного халата с широкими рукавами, куртки или плаща с набивным узором. Из украшений на одежде – перья журавля, как фамильный символ, иногда – пышный меховой воротник, переброшенный через плечо, серебряные цепочки, стеклянные или гравированные, резные серебряные бусины. Любимые цвета в одежде У-Лона: черный и белый, красный – цвета журавля, как и подобает члену его семьи. Если это выход куда-то за пределы дома – то на широкий пояс слева или за спиной обязательно повязан клинок, того, увы, требует статус. За наковальней У-Лона можно увидеть, как правило, раздетым по пояс, в черном фартуке. На руках у него часто лишь легкий наруч из плотной ткани, закрывающий тыльную сторону ладони, либо кузнецкие варежки. На ногах, как правило, скромная обувь по сезону и по месту.
Кстати о руках! Как ни удивительно, но за все те годы, что У-Лон пребывает во Времени Любви, никому еще не удалось сойтись с ним в более чем четырех знаках и иногда в тайной шестерке! Все потому, что у Добела раскаленного ладонь имеет достаточно редкую и даже в чем-то удивительную форму: это широкая от мизинца до большого пальца, почти квадратная ладонь на тонком запястье, пальцы, венчающие которую, весьма тонки и длинны, но мощны. Ногти относительно ухоженные и здоровые, но всегда коротко подстрижены. Типичная хватка кузнеца, говорит отец, гордо хвастаясь тем, что его руки сын буквально унаследовал от него, однако для Гадальщиков это настоящая головная боль. Уж если свою будущую жену мастер Он-Ро, найдя ее по руке, был готов выкопать из-под земли, несмотря на все запреты ее родственников, то вот подобрать по ладони пару его сыну – это невыполнимая задача, поскольку обязательно попадаются хоть и самые далекие, но все-таки родственники. Однажды, конечно, отцу пришла добрая весть о том, что где-то в Столице есть Юноша такого же возраста и с такой же формой руки, который не является родственником рода Ши-А ни в каком колене, но, как оказалось, этот Юноша и У-Лон, не сговариваясь, придерживались схожей политики в отношении поединков и партнеров, посему У-Лон даже не удосужился узнать его имени. Так что знак ладони, подыскивая У-Лону пару, Гадальщики на сегодняшний день успешно привыкли игнорировать.
Голос у У-Лона, несмотря на возраст и на положение, на род деятельности и внешность, остается юношеским: и, хоть он еще не прошел ломку (или не-ломку), все же он звучит довольно низко, харизматично, близко к мужскому, но при некотором старании вполне может изобразить и женский. Играть голосом в виду неразговорчивости У-Лон не слишком большой охотник, как и умелец, но изобразить клич животного, клекот сокола или возбужденное ласковое мяуканье самки дикого кота он, как охотник, вполне способен. Даже если он на взводе – его голос лишен тех проскальзывающих порой у некоторых Юношей звуков скрипящей телеги, при этом полон почти ледяного спокойствия, граничащего с теплым, как медовый чай, шорохом бархата. Из-за любви к чтению речь у него при этом четкая и поставлена хорошо, междометия и приговорки он не использует, старается избегать в разговоре употребления плебейского блата.
Стоит сказать, что, несмотря на свою работу, У-Лон – большой чистюля. И за всю его жизнь простое окунание после работы в ушат или бочку и последующее переодевание в чистую одежду у него дошло до автоматизма и не занимает больше пятнадцати минут (двадцати – с расчесыванием по утрам). Благодаря этому он здорово наловчился переключаться при необходимости между работой и повседневной жизнью, однако именно из-за этого говорить о каких-то конкретных красивых запахах, исходящих от него, не приходится – конечно, в бочку с водой иногда добавляется какое-нибудь жасминовое или льняное масло, но не больше нескольких капель, посему уж если кто-то и приближается к У-Лону настолько близко в повседневной жизни, то он чувствует лишь запах свежей одежды и чистого тела. К слову, в виду закаленности, температура воды для У-Лона значения не имеет – окунания даже в ледяную воду всего на пару секунд для него слишком мало, чтобы застудиться, в то время как горячая вода мало чем отличается по ощущениям от тех жарких условий, какие царят в кузне. Так что своей чистоплотностью и вполне приемлемой ухоженностью У-Лон весьма хорошо демонстрирует тем, кто считает оружейников грязными работниками, что они неправы – на встречах с приезжающими к нему за заказами представителями дворянства и простыми людьми он всегда появляется в очень достойном виде, ступая твердой, плавной и несуетливой походкой, будто работал до этого в тишине в кабинете, а не бегал от одного подмастерья к другому в кузне, следя, чтобы они все делали правильно, под звуки ударов молотка и гневное шипение раскаленного металла, погружаемого в холодную воду.

7. Биографическая справка:
• Итак, как гласят древние предания Семьи…
…то неизвестно, и ведутся в народе споры и по сей день, названа ли серебряная лента в волосах нашей Матушки Тай-Е, торговая жила Кши-На, в честь этого рода, или же род сей, как говорится, «вышел из вод» великой реки Ши-А.
Поговаривают, что в государевых библиотеках хранятся записи об одном племени. Племени военном, присягнувшем на верную службу владыке, и за сим с честью охранявшем в неспокойные темные века берега глубокой, ныне известной как Ши-А, реки, оберегая торговые суда от налетов разбойников и нападений речных тварей. С наступлением мирного времени, говорят, когда уснули в реках детища злых духов, а пропащие разбойничьи души устрашились законов и пошли сеять горные поля, боевые услуги племени не понадобились владыке больше. Часть племени осела здесь, в Столице, под пятою государя в награду за свои заслуги, часть же растеклась, подобно ручейкам, бегущим с вершины гор, по Кши-На, вдоль всех дорог, сквозь горные ущелья.
С тех пор племя-хранитель великой реки назвалось ее именем, и род Серебряной Ленты с тех пор жил здесь, по восток от дворца государя, под обрывом У-Фу у подножья бескрайних Хен-Ер. Песком времени к нынешнему веку уже изрядно засыпало те дороги, которыми, возможно, ступали их братья, и лишь земле одной, по слухам, коими она помнится, ведомо доказательство происхождения крови их рода, как и само таинство рождения металлов…

Как следует из вышеописанной истории – истоки рода Ши-А восходят своими концами к таким далеким и темным временам, что те величественные ветви и лиственная крона, что видны сегодня, кажутся совершенно, несоразмерно маленькими относительно своих корней. Продолжение этих старинных легенд, имеющееся у членов семейства на устах и в записях сегодня, повествует о том, что, в милость от Правителя, за исправную службу, род Ши-А получил землю – добрые пастбища для скота и места для садов в той самой равнине, что расстилается под обрывом У-Фу. Находится это место всего в двух днях езды верхом от столицы, на просторной, равнинной местности. Земля здесь не была бедна, правитель оказался со своими подданными честен: осевшие здесь семьи клана засеяли поля, обзавелись скотным двором и жили себе счастливо и спокойно: дети росли здоровыми, жены следили за хозяйством, мужья же, сложив оружие, обустраивали дома, пахали землю, охотились и занимались мирными делами. Род Ши-А так бы и закончил, наверное, свое существование, как род простых крестьян, если бы во время случившегося обвала, из-за которого камнями, отколовшимися от стены обрыва, не усыпало часть поля (никого, к счастью, не убив), и на месте скола не открылись бы залежи железа…
Дополнительной статьей дохода целого большого семейства стала продажа металла из разрабатываемой шахты. Тогдашний глава Семьи – молодой, совсем недавно сменивший своего усопшего предшественника, при котором чудо и случилось, – решил, что простая продажа необработанной руды хоть и приносит в семью деньги, но явно не окупает тех трудов и усилий мужчин семьи, которые порой видят лишь зарю утреннюю и вечернюю из-за работы, и, что еще страшнее, рискуют своей жизнью в случае, если случится обвал. А обвалы, как говорил духовник клана, обязательно начнутся, и мужчины будут гибнуть, если Семья не рассмотрит случившееся, как дар свыше, и вновь не возьмется за оружие, за металл… но в несколько другом контексте, нежели привыкла.
Все знания клана Ши-А, некогда бывшим племенем-стражем великой одноименной реки, об оружии, броне и металлургии, накопленные за столетия жизни в лесах, горах, и ведения боев над водой, стекались сюда, в Тай-Е, к подножию обрыва У-Фу. Как детям государевым уготована судьба взойти однажды на престол – так и детям Серебряной Ленты был дан судьбой наказ разойтись по всем сторонам Кши-На в поисках учителей: монахов и мастеров, чьи клинки славятся на весь северный край мира своей остротой, силой и изяществом…
И, хотя ни одного тайного рецепта не было похищено в таких странствиях Семьей Ши-А, будучи уже зрелыми мужчинами ее члены возвращались спустя десятки лет, а иногда домой и вовсе возвращались уже лишь их потомки, и привозили с собой бесценные знания об изготовлении боевого оружия – главного друга и товарища в этом мире не только боевого человека, но и даже простого юноши и сына дворян. Благословленные покровительством могучего духа Великой реки, будущие мастера со временем возвели в самой столице мастерскую, большую кузницу, просторную, но, в то же время, удобную: в ней без напряга смогли бы работать как сразу пятеро, так и всего двое кузнецов. Там же, на «Железном дворе Ши-А», располагается сегодня и городской дом Семьи, где живут ныне работающие в городе мастера рода.
Именно тогда появились и первые «Молоты» или «Металлы» Семьи Ши-А – участники ранговой системы внутри семьи, определяющей и сегодня уровень умения и возраст мастера кузнечного дела, – уже совсем скоро ставшие известными на всю Кши-На своими высококачественными изделиями из стали и других металлов…

… Однако как бы там не гласили семейные традиции и не шептались народные легенды, а нынче клан переживает трудные времена. Старинная шахта уже давным-давно как исчерпала свои ресурсы и была запечатана. Кровь утекает из семьи, словно через незаживающую рану – того и гляди последние искорки исчезнут во тьме. Молюсь лишь, чтобы не оказалось, что наш покровитель, дух Великой реки, попросту позабыл о нас. Последний мой сын, младший из всех троих, У-Лон, вижу, что сердцем прикипел к семейному делу. Но нынче, когда он уже столько лет проживает свободно свою единственную Пору Любви – ни мне, ни матери с каждым днем все больше не в радость его рвение сохранить доброе имя клана и его знаменитых, уходящих постепенно мастеров, ценою собственной природы, жизни, молодости и чести. И да будет проклят тот день, когда я сказал при нем, что жизнь моих сыновей принадлежит лишь моим сыновьям, и что лишь они сами вольны делать в своей жизни выбор и нести ответственность за свои поступки… Теперь вот, старый седой мастер Он-Ро Ши-А, пока еще Платина семьи и Первый Молот Кузни, даже не знает: то ли бояться нести перед предками такую большую ответственность за выбор сына, то ли жалеть, что сказанное слово уже не отменить, и невольно партнера лишенному семейной тяги сыну не подогнать…
Долой бы черные века! Да хоть бы род распался и поросли бы мхом замшелые семейные склепы, но сын бы мой был бы счастлив и в семье, как и его братья! Я бы продал Князю Ночи всю честь свою и весь талант – лишь бы не видеть девственный закат Поры Любви родного сына…
Осталось три года. Боюсь, что жена моя, даже в болезни прекрасная К-На, такого горя… уже не переживет.— Запись из дневника мастера Он-Ро Ши-А.

• I. Зима — Семья.
Родился У-Лон в знойный полдень где-то под конец весны, в Кши-На, в родовом поместье клана Ши-А под стеной обрыва У-Фу, в семье именитого ремесленника: мастера оружейного дела, Он-Ро Ши-А, и его возлюбленной супруги, К-На Ши-А (до Поры – Юноши К-На Ю-Те). Семья переживала нелегкие времена, однако третий ребенок, коим и оказался У-Лон, был в семье все же желанным и любимым. Помимо него, у счастливого отца Он-Ро было еще двое сыновей:
– Мю-То Ши-А, «Золото Семьи» или «Второй Молот Кузни», старший брат У-Лона;
– Я-Гё Ши-А, «Серебро Семьи» или «Третий Молот Кузни», средний сын в семье, старший брат У-Лона.
Все дети родились в этом поколении семьи с разницей в пять лет, чтобы для каждого, как говорит добрая примета, хватило партнеров соответствующего возраста, когда наступит Время.
Однако появление на свет маленького У-Лона, увы, принесло радость в семью лишь ненадолго. Вскоре после того, как У-Лон пополнил семью, умер его дядя – двоюродный брат мастера Он-Ро, Эр-Шу, который, уйдя из своей прежней родительской семьи по определенным причинам, вернулся к своим корням, к роду Ши-А, и осваивал мастерство молота и наковальни в равной мере с мастером Он-Ро. Единственный, кто сменял мастера за наковальней на Железном дворе Ши-А в столице, исчез. И беда, как говорится, не приходит одна: ведь почти сразу же после последних родов, прекрасная К-На, увы, слегла с тяжким недугом. Приковавшая ее к постели болезнь вынудила главу семейства принять решение о переезде в резиденцию семьи в столице – поближе к Гадальщикам, лекарям, учителям и заказчикам.
Последние свои силы до того, как потерять возможность отрывать от постели хотя бы руки, К-На потратила на то, чтобы выкормить своего младшего сына. За дальнейшее обучение детей бою взялся отец…

• II. Весна — Детство и отрочество.
Разливающееся по счастливым вехам «весенних» лет теплым молоком и впитываемое еще сырым и рыхлым, словно почва, только что подготовленная для посева, невинным разумом, детство У-Лона прошло, как весна. Весна в самом обычном, привычном для нас понятии, но для него – самая первая и самая долгая в жизни весна. Мир в пору детства кажется полным ярких цветов и насыщенных запахов, но, в то же время, кружится все вокруг необыкновенно быстро, потому и кажется, будто среди этого обилия по-весеннему ярких красок еще много белесого и плотного снега, а так же в той или иной степени все разбавляющей талой воды. И это не говоря уже о запахах, которые и вовсе путаются и не могут сами определиться, резкие они или ненавязчивые. Впрочем, в детстве и деревья яблони кажутся нам высокими, как сосны, и необъятными для рук, как дубы…
Воистину, детство заслуживает того, чтобы в жизни будущего Юноши называться временем весны. Невинное, доброе, почти призрачное, подобно сну в облаках, белоснежное, как праздничный наряд, время. Когда взрослая жизнь из-за невинной игры или доброй книжки кажется сладкой мечтой, а воздух кристально чист и не пахнет гордыней, злобой, ненавистью, напыщенным презрением и кровавой, вечно-голодной и нескончаемой, часто несущей смерть и унижение, похотливой войной, характеризующей в этом мире Силу всех Сил – Любовь…
До пяти лет Добела раскаленный умудрялся совмещать простую учебу с углубленным познаванием окружающего мира и природы.
Охотник, Йи – старый друг отца Семьи, которого тот временно приютил вместе с его женой в своем доме в столице, – и был тем, за кем не страшился ходить в лес и на рыбалку маленький У-Лон. Йи, в сущности, взял на себя многие отцовские обязанности Господина Он-Ро, и сам научил Младшего рыбачить, охотиться из засады и верхом на коне, ловить птиц и мелкое зверье, искать короедов и жарить саранчу, разводить огонь в поле, и даже научил его полезным свойствам некоторых трав. Научил и стрелять, как положено, из лука, причем как на земле, так и верхом. А, так как в детские годы все детьми схватывается на лету, в особенности – движения, то У-Лон вполне стался хорошим учеником…
У-Лон рос здоровым, шаловливым, задорным и веселым, жизнерадостным мальчишкой. Более того, в облегчение процесса воспитания, Звезды наградили мальчика трудолюбием и прилежностью в обучении, ему не чуждо было задумываться иногда, неусидчивость для него была преходящим явлением. Сам он при этом никогда не жаловался своим сверстникам на нехватку свободного времени: учиться он очень любил, и многое из обучения ему казалось отдыхом или увлекательной игрой, чем он, несомненно, радовал своих предков и даже вызывал зависть со стороны родни других детей, легкое удивление у преподавателей. Несомненно, к таким вещам, как «Наставления Чистосердечным» Учителя Ю, маленький мальчик относился особенно серьезно.
Дети мастеров искусства и ремесла растут, как правило, в обществе смешанном: объединяя своим смехом в веселых играх и простых крестьянских отпрысков, и детей великих Семей. И среди последних в свое время маленький У-Лон встретил такого друга, который плечом к плечу с ним дойдет и до нынешних лет. То один из сыновей мужа государственного, ныне – Юноша Сун-Сун. Говорят, что «с кем поведешься – от того и наберешься», что и произошло с У-Лоном, когда, с годами, он перенял у своего благородного друга некоторые аристократические замашки – в частности, касательно представления о чести и Небесной воле, немного – о моде и красоте, и самую капельку – о манерах.
С семи лет Четвертый Молот Семьи уже окончательно утвердил свое место в отцовской кузне и практически не покидал ее в рабочее время. Он жадно учился всему, что видел, наблюдая за отцом, погруженным в работу, и прекрасно понимал, что, даже несмотря на то, что живут они небогато и на то, что кровь у них сильно разбавлена и они слегка напоминают лицами простых плебеев, все же это не отец заискивает перед аристократами – а наоборот, они приезжают к нему, к мастеру, чтобы снискать расположения и заказать достойный руки дворянина клинок. И делают это отнюдь не притворно, а искренне, понимая, что меч – это жизнь, а тот, кто кует мечи – это почти сошедший на землю с неба Бог, отчасти решающий исход каждого Судьбоносного сражения, которое гремит здесь, на земле.
Довольно рано У-Лон осознал, что тот факт, что мать не ходит и даже не говорит – это очень плохо. И плохо по ряду причин. Дом содержался куда скромнее, чем мог бы, будь бы матушка здорова, и, что еще важнее – даже у выбивавшегося из сил отца не всегда хватало выдержки и времени тренировать, вдобавок к прочим делам, всех своих сыновей. Своими силами он обучал в основном лишь старшего сына, Мю-То, а тот, в свою очередь, обучал брата – Я-Гё. В то время как у самого младшего, У-Лона, не было ни сил, ни желания постигать боевые науки после тяжелого дня работы в кузне, рядом с отцом, а то и в его отсутствие, с утра до ночи, подобно взрослым, уже года три-четыре. Отношения с братьями начали накаляться в этой точке, и конфликты доходили вплоть до драки, пусть и на кулаках, но очень серьезной – драчунов приходилось с силой разнимать, едва ли не обливая водой, когда дело доходило чуть ли не до зубов, драка, как казалось, шла насмерть. И если Средний брат в основном лишь подстрекал Младшего и поддакивал Старшему, стоя в стороне, то вот уже непосредственно тумаки друг другу ставили Золото и Медь. В глазах своих братьев У-Лон прослыл слабаком и трусом за то, что вплоть до одиннадцати лет не брал тростникового меча в руки, и до поры до времени Раскаленного добела это ни капельки не задевало, поскольку он считал, что занимается благим делом, посвящая все свое время кузне и больной матери (в то время как о последней братья едва ли совсем не забывали порой). Пока не случилось то, что несколько поменяло, очевидно, его взгляды на жизнь…

• III. Лето — Юные годы и Время Любви.
А случился первый бой. Но первый бой не в жизни У-Лона, а первый бой для всего этого поколения семейства Ши-А. Второй Молот Кузни, Старший брат Мю-То, Золото Семьи, бился со своим первым Официальным Партнером. И бился не где-нибудь, а в саду дома мастера Ши-А, что, если подумать, для семьи означало просто огромную честь, если во внимание взять тот факт, что партнером был не кто-нибудь, а Юноша Юхе из благородной Семьи. Немыслимое, казалось бы, сочетание, ведь подходили они друг другу лишь по трем знакам (ладонь, день и год), но семья Юноши Юхе всячески выражала свою благодарность мастеру за согласие позволить Юноше Мю-То посостязаться в Судьбе с их сыном. Их не пугало несоответствие статуса, что означало лишь одно: семья мастера Он-Ро была настолько почитаема среди дворян, что, как поговаривали некоторые, заиметь в зятья или невестки кого-то из рода Ши-А – это добрая примета для благородного дома и честь для всей Семьи, благословение для будущих детей.
За боем Юхе и Старшего брата У-Лон наблюдал, сидя на крыше дома. Ему было запрещено присутствовать на этом событии, так как он был еще Дитя, и на время проведения поединка ему было наказано сидеть рядом с больной матушкой, но разве это удержит юркого и ловкого ребенка? Бой закончился поражением Юноши Юхе, однако длился он, надо заметить, более часа. Зрелище было потрясающим, но на сознании У-Лона отпечаток оставило далеко не это: гораздо больше Младшего напугало то, с каким упорством и умением сражался Юноша Юхе – хоть он и проиграл, в одночасье став будущей женой Старшего сына Ши-А, но Мю-То не один раз оказывался за время сражения на грани…
Всего через несколько лет победой увенчался и поединок Серебра Семьи, Я-Гё, что заставило У-Лона, взявшегося таки за свое боевое образование уже после свадьбы Старшего брата, уделять этому все больше внимания. И такая возможность у него превратилась в самую настоящую, серьезную необходимость, когда выяснилось, что даже став мужьями, Мю-То и Я-Гё не собирались оставлять за своим именем фамилию отца и совсем скоро после свадьбы покидали дом Ши-А, переходя под власть своих тестя и тещи, берясь за дела их домов, как полноправные наследники, мужья старших детей в семье. И все бы ничего, если бы перед своим отъездом Я-Гё не бросил маленькому У-Лону, что не видит ничего хорошего в том, чтобы продолжать жить в этом «захолустье», еще и с молодой женой, и, более того, продолжать чернить кожу за работой в кузне, когда теперь есть возможность при меньших усилиях зарабатывать больше денег. И не тратить при этом их большую часть на лекарства для матери, госпожи К-На, в болезни которой, как сказал Я-Гё, виноват исключительно Младший. Как и в том, что обоим его братьям приходилось работать над собой, прикладывая двойные усилия, по той причине, что мать их тренировать не могла… У-Лон был мальчиком умным и сообразительным, но на границе перехода из возраста Дитя в возраст Юноши эта сущая глупость сильно застряла у него в голове и в сердце. Особенно больно было об этом думать, понимая, что такого же мнения придерживался и Старший брат, покидая Железный двор… И как бы не старался отец утешить сына словами о том, что все его сыновья вольны сами выбирать свою судьбу и сами отвечают за свои решения, У-Лона это не успокоило.
Становясь Юношей в пятнадцать лет, Добела раскаленный четко решил для себя – его поражению не бывать, чего бы ему это не стоило. Род Ши-А не растворится, и кем бы ни оказалась будущая жена, если она появится – огни в горнилах и плавильнях Железного двора никогда не погаснут, каково ни было бы ее мнение относительно деятельности мужа. И пусть боевое мастерство в его руках не так уж плохо, как он сам думал, и отточено было получше, чем ему самому казалось, все же уверенность в себе сильно подкашивало наблюдение за противниками братьев и другими Юношами. И пусть со стороны кому-то это покажется трусостью, для себя У-Лон знал: что бы о нем окружающие не думали и не говорили, а сам думает он не столько о чести Семьи, которая и так «приумножена» братьями достаточно, сколько о самих членах семьи – об отце и о матери, которые с каждым годом не становились моложе, в то время как для отца еще и молот с каждым годом не становился легче. Так или иначе, У-Лон решил, что боев ему нужно стараться по максимуму избегать.
Отец отнесся к таким взглядам и целям сына резко негативно и после долгой ссоры оставил за собой право решать, принимать или не принимать предложения других семей о помолвке. В остальном, как сказал старик Он-Ро, У-Лон был сам за себя. Прогибаться под условия и подчиняться эфемерным Небесным знакам Младший не собирался и решил прибегнуть к просто немыслимому для его статуса способу избежать помолвки – к собственному испытанию для возможного Официального Партнера.
По столице молва о том, что младший сын мастера Он-Ро Ши-А вошел в пору цветения, пробежалась быстро, и времени на раздумья оставалось все меньше. Головой поработать пришлось изрядно, но цель оправдывает средства. Испросив у отца разрешения выковать для себя меч самостоятельно, юный У-Лон прибегнул ко всем известным ему знаниям о придании клинку наивысшей прочности, воспользовавшись как своими, так и отцовскими записями об экспериментах с металлами…
Выковав клинок, У-Лон, однако, не собирался им сражаться. Клинок был красив и имел острое лезвие, но совершенно не подходил для битв: баланс клинка был абсолютно нарушен. Отец искренне недоумевал, с чего вдруг его сын, уже неплохой мастер, допустил такую страшную ошибку при создании оружия, но ему ничего не оставалось делать, кроме как, даже подозревая неладное, лишь развести руками.
Прошел всего год с момента вступления Добела раскаленного в Пору Любви. Первым претендентом оказался Юноша И-Джу, подходивший У-Лону по четырем знакам: году, дню и часу рождения, а также статусу – это был старший сын мастера ювелирного дела из семьи Па. Для обоих семейств этот союз сулил бы объединение ведущих в своих сферах Семей талантливых мастеров, что означало как экономическую выгоду, так и увеличенный спрос на их изделия среди знати. У-Лону, однако, было все равно, что там думают старшие – он не собирался даже сражаться с этим И-Джу. И, чтобы окончательно утвердить свою позицию, он решил устроить испытание публично, и обратился за помощью к своему другу, Юноше Сун-Сун, который, лишь ему одному ведомым способом, к положенному времени нагнал на Железный двор Ши-А большую толпу народу, состоявшую как из ближайших родственников обеих семей (что значит, что были даже представители дворянства), так и из простых уличных зевак.
Выйдя к гостям и к Юноше с двумя мечами на поясе, У-Лон поначалу вызвал у толпы недоумение. И еще большее удивление вызвали его дальнейшие действия. Один из мечей, сняв его вместе с ножнами с перевязи на поясе, У-Лон бросил своему возможному будущему противнику со словами: «Переломи лезвие моего младшего клинка напополам, юноша И-Джу! И тогда я обнажу свой старший клинок и мы сойдемся в бою Судьбы!»
Толпа сразу же недоуменно ахнула, после чего, с минуту промолчав, вдруг резко загудела оскорблениями в сторону младшего сына мастера Он-Ро. И уже через несколько секунд закипели жаркие споры. Почти сразу же толпа разделилась на два фронта – на тех, кто не был согласен с действиями Юноши Ши-А, и тех, кто поддерживал его право проверять своего партнера, которого он видит впервые, на ему одному ведомый критерий. Присутствующие дворяне были на стороне Юноши У-Лона, как и приметы старины, посему все споры в одно мгновение своим голосом прекратил Гадальщик Ё – как ответственный за сватовство и смотрины Юноши И-Джу: «Тихо! Пусть Юноши сами договорятся! Юноша У-Лон имеет право установить испытание, как сын мастера! Юноша И-Джу должен подчиниться! Так гласят неписанные правила предков и того требуют Небеса! В противном случае случится убийство!»
… и сын ювелира пыжился около шести минут, отчаянно пытаясь заставить «младший клинок» У-Лона хотя бы согнуться. «Не сломается!», – тихо, с надеждой выскрипывал голосом, как мантру, Юноша Ай-Ни, сжимая кулаки, наблюдая за действием, сидя на ветке яблони, росшей у ворот Железного двора. Лезвие непреклонно молчало, пока его пытались сломать об колено; словно Никудышник, стиснувший зубы от боли и тяжелой работы, поскрипело о деревянную колонну, через которую его обогнули, и, в конце концов, насмешливо и победоносно зазвенело, ударенное несколько раз о камень. Юноша И-Джу провалил испытание У-Лона и с яростью и обидой бросил фальшивый клинок к ногам несостоявшегося оппонента… Как не делай оскорбленное и недовольное лицо, покидая дом Ши-А, а традиции говорили сами за себя…
С тех пор прошло много зим. Сегодня Время Любви окончательно потеряло свою власть над разумом уже теперь Юноши У-Лона, и почти полностью оставило его тело. Будучи Юношей двадцати двух лет, на других Юношей и уже женщин Младший Ши-А даже не смотрит. Обделенным судьбой и обиженным братьями он и так-то себя никогда не чувствовал, а сейчас и вовсе перестал реагировать на подкалывания своего друга, называющего его в шутку бобылем. История с испытанием повторялась раз за разом, и, как уже понятно, ни с чем уходили все, кто приходил свататься к Юноше У-Лону. А сватались к нему, стоит сказать, многие, в том числе и дворяне, наслышанные о том, что кузнецы славны своим здоровьем, подобно колокольным звонарям, и потому дети их тоже рождаются здоровыми и крепкими, сильными мальчиками. Отец уже смирился с поведением сына, а сдружившийся с мастером Он-Ро Гадальщик Ё предупреждал тех, кто намеревался свататься к Юноше У-Лону, какое испытание ждет их, благодаря чему количество претендентов сокращалось почти наполовину. В непредвиденных же ситуациях, если претенденты опускались до подлости, У-Лон использовал семейную технику обезоруживания, «Отблеск Глубинной Стали», которой отцу пришлось обучить его после первого случая нападения из-за спины.
Сам У-Лон за это время практически уже заменил отца на центральной наковальне Железного двора Ши-А, и постепенно слава уже о его клинках разошлась по всей стране и кое-где даже за ее пределами: заказать оружие у молодого северного мастера для своих молодых бойцов пожелал даже кто-то из глав семьи песчаных кочевников Лянчина. Всего семь прекрасных лезвий в роскошных ножнах слегка сделали У-Лону имя и заграницей, а к оплате деньгами щедрый заказчик приложил еще и необрезанного породистого коня – Бойо. Забота о материальном благе семьи все еще лежала на отце семейства, но У-Лон тоже отчасти стал распоряжаться семейными деньгами – во многом потому, что он принял всю заботу о здоровье матери на себя. Теперь У-Лон сам ходил к аптекарю за лекарствами для К-На. И, пока Гадальщик Ё успокаивал Он-Ро словами о том, что хорошо владеющие собой в Пору Любви Юноши, как правило, дарят своему партнеру самую громкую и жаркую, незабываемую битву, как и приятные последствия ее, в виде красоты невесты, поскольку буйство Юношества имеет свойство накапливаться, как вода в сосуде, если не упускать капель, в это время лекарь, у которого семья Ши-А покупала лекарства для больной К-На, рассказывал У-Лону о том, что из всех испробованных средств, которые так и не помогли и вряд ли уже помогут, у него имеется одно, за которое он не истребует ни одного медяка…

8. Психологический профиль:
Доставшееся У-Лону прекрасное имя, «Добела раскаленный» – во многом говорит само за себя и особенно сильно проявляется в характере. Белый – цвет чистоты, света, искренности, справедливости, невинности. Цвет снега, легкого, как пух, и при этом податливого: достаточно всего лишь коснуться его теплой рукой, чтобы заставить таять. Однако не стоит путать цвет снега с цветом расплавленного металла, который не возьмет ни холод, ни пламя, ни чужая рука, пока он горяч. Белизна, однако, отнюдь не цвет беззащитности. «Добела раскаленный» во многом также является именем человека, который прошел через множество превратностей судьбы и, как бы не обжигало и не дразнило его пламя – он не потерял свою форму и не прогнулся под обстоятельства, противоречащие его принципам и убеждениям… либо человека, которому еще предстоит через все это пройти.
Пока что У-Лон даже в повседневной жизни демонстрирует свою обособленность. Окружающие говорят, что он Юноша себе на уме, и это отчасти так: во многом потому, что свое собственное мнение у Юного Ши-А есть относительно всего. При этом он не любит трепаться языком и редко, или почти никогда не пихает кому-то свое мнение насильно, и неохотно им делится, даже если его спрашивают. Это правило не касается только того случая, когда под крышей его дома или мастерской заказчики начинают спорить о вещах, в которых могут толком ничего не смыслить – лишь тогда У-Лон считает себя в праве вмешиваться в любой спор и перекрывать чужие карты своими. Делает он это, кстати, весьма спокойно, не нарушая атмосферы, либо улучшая ее.
В виду фактора наличия собственного мнения, У-Лон так же не любит обезьянничать. Будучи сыном мастера, заработавшим право носить его фамилию, несмотря на родство, самостоятельно, он не пытается подражать аристократам или вести себя, наоборот, как низший плебей. При этом знание он грехом не считает: он может говорить с аристократом на одном языке, может хорошо и красиво одеться для визита в дом дворянина – то есть в целом вести себя в любом обществе достойно и подобающе, не теряя при этом своего лица и продолжая быть самим собой. И даже если кто-то уронит в его адрес фразочку «Сердце аристократа – это камень, покрытый изморозью» – этот некто не так уж сильно ошибется.
Во многом потому, что У-Лон действительно обладает железной выдержкой: даже в самой безвыходной ситуации он не перестает сохранять разум прохладным и при этом не выпускает себя из рук, не отчаивается. Близких и родных беспокоит тот факт, что как Юноша У-Лон полностью лишен той молодой горячки, но, возможно, правду говорят, что Юношеская горячность умеет накапливаться – и, рано или поздно, ему придется выпустить наружу все, что накопилось.
В повседневной жизни он может показаться жутким сангвиником, если прожить с ним рядом три дня, при этом ни разу не застав его в час вечерней зари или не взглянув пристально в его глаза. Он умеет подбодрить словом и улыбкой, отпустить свойственную его возрасту и положению пошлую шуточку, а его смех, поистине, заразителен для многих – что говорит о наличии некоторой харизмы. Если продержаться с ним рядом хотя бы три недели, застать его однажды сидящим в одиночестве у него в комнате в свободное от работы время и попытаться послушать, о чем шепчется с ним ветер – в ваших глазах довольно быстро спадет тот искусно наведенный на вас морок. И если для взрослого человека подобное было бы нормальным, то вот для жаркого Юноши такая глубокая задумчивость, граничащая почти с медитативной отстраненностью – это своеобразный нонсенс. У-Лон – далеко не рыцарь печального образа, он не строил никогда замки в облаках, не грустил почем зря, не накручивал себя излишне, но наедине с собой он просто особенно спокоен и уже не так радуется жизни, как при посторонних. В мире для него есть вещи, которые нельзя ни с кем разделить, в частности – тревоги о матери и неизведанность будущего всего его рода. Однако тем, кто намеревается застать его с каменным лицом, придется постараться: чаще всего, когда тон собственных мыслей перестает нравиться самому У-Лону, он поднимается с места, берет лук или меч, или веер, или книгу, и идет в сад, чтобы отработать удары, пострелять в мишень или просто отдохнуть за книжкой в тени деревьев.
Несмотря на умеренную мечтательность, У-Лон свято верит в справедливость, что каждому воздастся по заслугам и что от Судьбы не убежать: каким бы мастером не был выкован клинок, если лезвию суждено переломиться в бою – оно переломится. И для У-Лона справедливость и честность не являются какими-то абстрактными, почти духовными понятиями – справедливость надо делать своими руками: догнать вора, если ты видел, как он стащил у пожилой женщины кошель из-за пазухи в рыночной толпе, вступиться за чужую жену или наложницу, если поздно вечером на фестивале слышишь сквозь музыку и песни истошный девичий крик откуда-то из темного угла неподалеку… и все в таком духе. Сам У-Лон очень честен, и из-за того, что он прожил так всю жизнь, ему трудно врать, он совсем не похож на сплетника.
Относительно любви у него свои строгие взгляды. И пусть в плане поединка его с малых лет незаслуженно мучает неуверенность в себе, улетучивающаяся, впрочем, когда дело действительно доходит до драки, его истинный страх – это, потерпев поражение, потерять кузнецкий молот. Свой меч У-Лон, признаться, готов едва ли не даром всучить кому угодно, но молот… то, что кормит его семью и является смыслом всей его жизни, то, что звенит о чести его рода громче всякого меча и гонга, восхваляя его предков – это то, потерю чего он боится не пережить. Не пережить вплоть до того, что принять яд, даже не отдавшись победителю, если тот не пожелает пойти на убийство. К смерти У-Лон тоже относится по-особенному. Однажды его друг поинтересовался у него: зачем ты, мол, придумал эту задачку с мечом, которую задаешь каждому претенденту? И У-Лон ответил, попросив друга представить себе: сколько было бы трупов, если бы, не желая покориться, он убивал бы всех нелюбых Партнеров в течение всей своей Поры? У-Лон искренне считает, что если победа без потери и возможна, то только таким образом. Это говорит так же о том, что, пусть У-Лон и упрям отчасти и непокорен, все же он не мстителен и умеет не только прощать, но и отпускать, что он отнюдь не жесток и не эгоистичен, относясь к чужой жизни так же бережно, как и к своей. Несмотря ни на что, он остается в меру храбрым и предприимчивым, при этом никогда стареется не преступать грань осторожности.
Раскаленный добела – образованный Юноша, с ним есть, о чем поболтать юному аристократу. И пусть он не умеет рисовать, и каллиграфия его страдает множеством «болезней», а все же дневниковые свои записи он пишет просто, понятно и красиво. Конечно, письмо он, как гуманитарий и романтик, любит и не прочь был бы потренировать его, но… как говорится, не в этой, наверное, жизни, когда все дела расписаны на дни вперед.
Очень любит музыку, негромкую, лирическую…

9. Индивидуальные особенности:
В первую очередь стоит сказать, что У-Лон – боец, и основное его оружие для поединка, как того и требуют традиции – это меч. Изогнутое лезвие, пышно, но со вкусом украшенная гарда и ножны – клинок кажется старинным, однако этим всего лишь объясняются вкусы Добела раскаленного – ему нравятся старинные мечи и свой собственный клинок он постарался выполнить в таком же духе.
Основной его стиль боя – «Танец Журавля». Удивительно быстрая, легкая, изящная и тактичная техника, отнюдь не смертоносная. Ее основное предназначение явственно содержится в ее названии – это танец. Ее цель – не обезоружить врага, а взять его измором, заставить «танцевать» во время поединка, и чем дольше – тем лучше. «Танец Журавля» – техника, которая превращает поединок в танец двоих с мечами и неумолимо доводит кого-то из оппонентов до того состояния, когда проигравший сам роняет клинок из рук и падает у ног победителя. Чтобы владеть этой техникой, нужно обладать недюжинной силой и выносливостью, уметь правильно дышать и очень, очень хорошо двигаться, реагировать на любые приемы противника вовремя и искусно уворачиваться, красиво, будто играючи и грозно, но при этом очень осторожно атаковать. Вместе с этой техникой для запутывания противника и выигрыша времени можно применять элементы и из других школ, например «Прыжок Рыси», «Капюшон Кобры», «Бегущий Бык» и других, поскольку «Танец Журавля» хорошо маскирует свои удары, имея начало какого-то одного удара, продолжая его каким-то вторым движением и лишь под конец меняя его на что-то третье. Главное правило школы «Танца Журавля» – причинять оппоненту как можно меньше увечий, вне зависимости от их тяжести, и как можно дольше не обезоруживать его, не использовать подлые удары и ограничить их использование оппонентом, и в итоге добиться того исхода, который предусматривает сценарий: падения своего или врага в буквальном смысле этого слова.
Стоит сказать, что «Танец Журавля» – техника, к которой дворянство относится в высшей мере скептически и предпочитает даже не знать о ней, не то, что обучать ей своих детей. Эта техника весьма обособленна от основной массы обезоруживающих школ, и не будет удивительным, если однажды выяснится, что Семья Ши-А ее и придумала в незапамятные времена. И если так действительно окажется, то стоит знать, что случилось это неспроста. Семейство Ши-А, помимо почти родовой боевой техники, издревле практикует и с каждым новым поколением совершенствует прием под названием «Отблеск Глубинной Стали». Секреты этой техники никогда не покидают стен семейного гнезда, но имеются слухи, что некогда, во время путешествий по монастырям в поисках учителей-кузнецов, кто-то из семейства обучился этой технике у монахов, которые, по слухам, способны были ломать каменные дощечки ударом ребра ладони. Те, кому выпала сомнительная честь наблюдать этот прием, говорят, что то, что происходит между моментом, когда лезвие клинка еще цело, и моментом, когда оно уже переломано напополам, уследить и запомнить ничего практически невозможно. Три пальца, да к голому лезвию, следующий за этим оглушительный звон, похожий на истошный крик души, живущей в клинке – и все, отломленная половина лезвия либо находится в руках у члена семьи Ши-А, либо воткнута в землю у его ног… Некоторые в ужасе называют семейство Ши-А гнездовьем колдунов, но даже сам У-Лон, обученный этой технике своим отцом, прекрасно понимает, что это – всего лишь искусство приложить усилие к нужному месту и продемонстрировать надменной стали холод своего разума. Однако для этого удивительного приема существует ряд ограничений: ее нельзя использовать во время поединка с Официальным Партнером, если только тот не выказывает намерения пойти на убийство нарочно; ее категорически запрещено использовать против тех, кто сражается мечами-реликвиями и легендарными клинками, какими бы мастерами не были они выкованы; и для того, чтобы ломать клинки, выкованные на Железном дворе, следует постоянно практиковаться, не только физически, но и духовно – молодые кузнецы чаще ранят пальцы даже собственноручно выкованные клинки, в то время как старшие мастера с возрастом вследствие тренировок обретают возможность «приказывать» даже выкованным членами семьи мечам и другим орудиям. Нередко, правда, они теряют при этом во время тренировок как минимум один палец, но всякое умение требует жертв и усилий.
Так же У-Лон практикует боевое искусство с участием оружия, аналогичного земному японскому гунсэну. Гунсэн – это боевой веер. Внешние ребра веера У-Лона сделаны из прочной стали, в то время как внутренние – из латуни. Украшен же веер росписью в виде двух журавлей, сцепившихся в своем танце длинными клювами. И, надо сказать, что в искусстве обезвредить врага  с помощью веера У-Лон чувствует себя гораздо увереннее, чем в искусстве сражаться мечом. Веер – нелегкое оружие и весит даже больше иного кинжала порой, в зависимости от материала изготовления, однако оно максимально эффективно в умелых руках и, более того, в отличие от меча, может никогда не покидать пазухи одежды своего владельца – его можно пронести под видом обычного стильного аксессуара куда угодно. Вот с его помощью У-Лон не стесняется вырубать противников или выбивать у них из рук оружие, зная, что ребра веера вполне могут и перерезать недоброжелателю горло. За умение обращаться с этим оружием он бесконечно благодарен своему другу Сун-Суну, происходящему из дворянского рода. Оружие такой короткой дистанции взаимодействия требует соответствующей ловкости, поэтому У-Лон вполне может похвастаться акробатическими умениями и прытью рукопашного бойца.
В свое время, еще в детстве У-Лон пробовал научиться играть на таком музыкальном инструменте, как нгиунглянский аналог земной китайской пипы. Сейчас он изредка практикует это умение, и оно у него даже лучше отточено, чем просто знание струн и умение за них дергать, но, конечно же, до музыкального мастерства ему столь же далеко, сколь от земли – до луны.
О кузнечном таланте, говорить, наверное, много не стоит: У-Лон действительно хороший кузнец, он чтит традиции работы предков, пользуется их исследовательскими трудами и ведет собственные. Он искренне любит свою работу, всем сердцем, и иная жизнь, как ему кажется, для него невозможна. Он хорошо кует клинки, но он прекрасный мастер по изготовлению и предметов обихода из металла, украшений, деталей для крупных и мелких механизмов, и даже металлических элементов доспехов, щитов. Даже подковы для коней и гвозди, как говорят, он делает с душой.

10. Личный комм:
Хм. Не уверен, что думаю в правильном направлении, но… мы говорим о почтовых соколах?