***Несколько месяцев до взрыва в Дана-Бан, резиденция доктора Эрона Макбрайда.
– Может, все же передумаешь? Не нужно тебе туда лететь, не нужно! Так там едва ли можно чего-то добиться! Они могут принять тебя за шпиона, безо всяких объяснений промыть тебе мозги и у них нигде не екнет, что, вообще-то, они совершили убийство. Не лети, останься…
– Дядюшка… Мы уже говорили об этом. Даже если что-то случится, такое, к чему я не буду готов – все обойдется.
– Но ты никогда мне не говорил, почему ты так в этом уверен.
– Ну… Есть у меня там один… знакомый. Я уверен, он поручится за меня. Как бы ни были строги обстоятельства.
– З-… знако-… О, Цхаии! Ты сошел с ума! Тебя узнают! В первый же момент! Не лети туда, ни в коем случае! Нет! Исключено, я не могу себе позволить дать тебе совершить самоубийство, когда ради тебя своей жизнью пожертвовал твой отец – мой друг! Теперь я припоминаю того типа, что вытащил тебя из передряги на выставке. Слушай, он, конечно, славный, но не надо рассчитывать на авось! У элиты память, как у слонов, он с легкостью тебя вспомнит, не прошло ведь и пятнадцати лет! К тому же элита, особенно золотая, слишком горда – они не утруждают себя наличием друзей и не портят свой статус этим!
– Дядюшка… Никто меня не узнает. Не узнает… пока я этого не захочу. А когда узнает – он точно мне поможет. Я… уверен в этом немного больше, чем надеюсь.***305 г. Эры Юпитер, Амои, Мидас.
Как уже говорилось неоднократно ранее, первый визит Цхаии Небтауи на Амои не был особо насыщенным. Планета приняла его холодно, и, можно сказать, совершенно не узнала и не заподозрила в обмане, приняв за самого обычного очередного туриста. В этом был, несомненно, большой плюс, огромная заслуга самого доктора Эрона, однако уже через несколько дней пребывания здесь Цхаии начал, пожалуй, сожалеть о том, что согласился полететь с дядюшкой сюда и уже искренне скучал по любимому дому…
Сейчас ему, к слову, уже тридцать. «Всего-то тридцать» – сказали бы те, кто знает, сколько на самом деле могут прожить Птицы…
Несмотря на то, что здесь было полным полно развлечений для тех, у кого были деньги, все же большую часть времени доктор и его племянник проводили в дорогущем номере одного из самых лучших апатийских отелей, где на высшем уровне были безопасность, обслуживание, и более-менее разнообразной была кухня. На Амои доктора в очередной раз привела необходимость забрать кое-что для его исследований со знаменитого амойского Черного Рынка, однако к моменту их с племянником приезда заказанный запрещенный товар задерживался в пути, и посему оставалось лишь расслабиться и немного подождать. Что, в целом, было не так уж сложно для доктора – даже, можно сказать, в радость: в конце концов его можно понять, ибо годами практически безвылазно проводя время в замкнутых тайных лабораториях всякий подвергает себя риску окончательно одичать. И если самому доктору было не так уж скучно часами сидеть на одном месте, поскольку он занимался разбором прихваченных с собой электронных баз данных, то вот Цхаии приходилось занимать себя, чем придется, в основном – электронными книгами, журналами, каталогами. Как-то раз он даже решил ради интереса заглянуть в каталоги борделей, о которых на просторах Вселенной ходила всякого рода молва…
И сколько же на удивление интересного и любопытного он там нашел! Ничего нельзя сказать: амойские петы заслуженно славились своей красотой, своим разнообразием и неприхотливостью в плане воспитания. И не столько интересовали Цхаии простые петы-люди, сколько химеры и прочие сокровища и уникумы, выходившие из-под рук генетиков каждого питомника. А чего стоили самые настоящие чудеса, томившиеся в застенках Раная Уго… В чем-то жуткие, кошмарные, но далеко не бесформенные чудеса. С одной стороны страх и отвращение Цхаии успокаивало то, что эти существа были целенаправленно созданы для столь низменных целей и в них не было вложено ни доли разума – лишь самые грязные из всех возможных животных инстинктов, но, с другой стороны, художник в сердце Небтауи горько сожалел: даже если он явится в бордель и вместо того, чтобы заниматься с секс-куклой тем, чем обычно занимаются с ней клиенты, будет просто рисовать – при всем уважении его едва ли правильно поймут и хотя бы даже разрешат вынести рисунки за пределы стен борделя, а попытки убедить их в том, что это может быть хорошей рекламой, скорее всего, провалятся, как и попытки подкупить…
Горестно вздохнув и закрыв на голографическом экране все каталоги, Цхаии попробовал поискать афишу культурных мероприятий. Найти ее он шибко не рассчитывал, ведь даже издалека было видно, что Танагура лелеет общество потребления, ничего не создающее, а все необходимое заимствующее в культуре своих дальних предков – терранцев. Но, к его удивлению, Амои и для него смогла предложить развлечение, не связанное с развратными утехами, аукционами петов и стриптиз-барами, которыми Апатия была более чем просто переполнена. В этом году, как оказалось, на Амои была едва ли не первая выставка тех редких сокровищ древних цивилизаций, которая все эти годы бережно хранилась в музеях Эос и Танагуры… Выставка проводилась под открытым небом и проходила всего несколько дней, и сегодняшний день был уже одним из последних! Небтауи искренне корил себя за то, что думал об Амои так плохо и не предпринял попыток поискать расписание культурных событий раньше – ведь они с доктором были здесь уже около полумесяца! Впрочем, не думать о высоком у Цхаии были веские причины…***И в данный момент не грустить о том, что ушло, получалось с огромнейшим трудом. Уже в первые дни пребывания на Амои, Цхаии успел потратить уйму времени и денег, общаясь с информаторами Нил Дартс и Мидаса…
Ничего. Абсолютно ничего. Никаких следов существ, которые хотя бы отдаленно напоминали прекрасных Птиц. Никаких сведений, даже слухов, наводок. Ничего…
Путешествуя с дядей, Цхаии все больше чувствовал себя обреченным. Где бы они ни побывали – нигде и никто не мог сказать им о Птицах ничего нового, ничего важного. Сердце Небтауи обливалось кровью, но он все больше был склонен понимать: даже если во Вселенной из его народа кто-то все-таки избежал смерти во время и после катастрофы и все еще продолжает жить – так же, как и он сам, этот некто никогда себя не выдаст, ни брату, ни тем более врагу. Все, кто искали выживших в течение не менее пятнадцати лет – это были лишь охотники и головорезы, чуть реже еще и хакеры и сетевые ищейки. Если живые Птицы еще и есть, то они постоянно живут в страшном страхе и ведут себя весьма осторожно. Едва ли много кому из них так повезло с друзьями, вроде доктора Эрона… Держаться по одиночке и не сбиваться в стаи, чтобы не привлекать внимание и не рисковать жизнью своей и братьев – вот каков теперь удел несчастных выживших, переживших апокалипсис и даже «охоту на птиц». Если таковые вообще есть, помимо Цхаии…
И рассматривая древние экспонаты терранского античного искусства, Цхаии искренне старался отвлечься от мыслей о том, насколько лучше или хуже могло бы быть искусство его народа, будь бы оно тут где-нибудь рядом. Хотя бы один экспонат какой-нибудь категории…
Доктор Эрон стоял перед витриной с древнеиндийскими украшениями из золота, витиеватыми браслетами и ожерельями недолго – конечно, он не очень любил всякого рода выставки и дефиле, но Цхаии был искренне рад, что вытащил дядюшку на променад. Конечно, причиной тому было не желание вытащить профессора подышать, как говорится, свежим воздухом, ибо его искусственному телу, созданному специально для этой поездки, было от этого ни холодно, ни жарко, но просто погулять среди людей и освежить в памяти навыки коммуникации ему, по мнению Цхаии, наверняка будет полезно. Взглянув с улыбкой на профиль разворачивающегося и отходящего от витрины высокого мужчины с короткой стрижкой черных волос под «клерка», в розовой рубашке и белых брюках на манер моды 21-го века на Терре, перекинувшего через плечо такой же белый пиджак, с золотистым галстуком на шее, Дагот, не долго думая, поспешил направиться вслед за ним.
Сегодня необходимость держаться рядом с доктором для Цхаии была особенно актуальна: из десяти охранных ботов, уникальных, разработанных самим профессором Макбрайдом для охраны собственной и племянника, они взяли с собой из отеля всего двоих. Оба металлических шарика размером с футбольный мяч, у каждого из которых было по одному большому и красивому изумрудному глазу, и те кружили лишь над головой доктора, чтобы не мешать проходу людей, изредка оборачиваясь и проверяя, не потерялся ли господин Дацо Дагот. Камеры у них у обоих, конечно, были отключены, поскольку съемка здесь была запрещена, так что ориентироваться в пространстве «Станиосам» приходилось по приборам локации и маячкам, один из которых находился в наушнике-коммуникаторе у профессора и в синтезаторе речи на шее у Цхаии.
Впрочем, даже если Цхаии остановится и забудется на некоторое время у одной из витрин – найти его профессору не составит труда и без помощи «колобков»: одет Цхаии был на удивление броско и узнаваемо сегодня. Свободные бежевые брюки из легкой ткани, охровые сапожки на шнурках из тонкой и мягкой кожи, белоснежная легкая курточка с высоким воротом и через чур свободными для «человеческого» кроя рукавами, в тон сапог тонкие перчатки, скрывающие руки, на голове – причудливый убор, напоминающий одновременно узорчатую светлую куфию и небольшой золотой тюрбан с торчащим на макушке гребешком, который украшает над левым виском роскошная золотая брошь с подвесками, инкрустированная мелким жемчугом и голубоватым гиалитом в форме овального кабошона. Через плечо у человека, по наряду напоминающего турецкого шаха, был перекинут шелковый авангастрам – большая, белая шаль, с золотой каймой и крупным набивным узором в виде золотых павлиньих перьев. Всю верхнюю часть лица, от лба до середины носа, закрывают большие, зеркальные темные очки-коммуникаторы, с серебристой декоративной «капелькой» над предполагаемым местом переносицы. Цхаии уже привык к подобным нарядам за свою долгую, почти постоянно вынуждающую его практически во всем походить на людей, жизни. Цвет его кожи, усилиями доктора, соответствовал человеческому – светлому, чуть ли не белому, почти алебастровому, а от перьев снаружи и следа не было. Одна лишь утонченность движений, легкая походка, прямая осанка и высокий рост вполне выдавали его в толпе чуть ли не за аристократа, и потерять надолго из виду такое изящество разве возможно? Жаль лишь, что помимо дяди и того высокого джентльмена в плаще, глаз на такое внешне скромное, но, похоже, бесценное богатство образа положили… воры, если не сказать грабители.
Так, остановившись в толпе недалеко от витрины с жемчужиной экспозиции, роскошной вазой из горного хрусталя с дивным узором, изображавшим целую историю, Цхаии, понимая, что близко через всю эту толпу к витрине не проберется, отошел в сторону и коснулся двумя пальцами своих очков где-то над виском, регулируя увеличение электронного бинокля. Теперь он мог рассмотреть стенки очаровательной хрустальной красавицы так, будто едва ли не держал ее чашу в собственных руках…
«Как жаль, что в моем натюрмортном фонде нет такой красоты!.. И никакая подделка или копия не передаст ее хрустального блеска…», – восхищалась мысленно «хрустальная» Птица хрустальному изделию. Доктор в этот момент был уже где-то в другой части длинной аллеи экспонатов, вроде бы даже и из виду не пропадал, как казалось Цхаии. Но сам мужчина при этом стоял в сторонке от большой толпы, едва ли не облокачиваясь спиной на бок витрины, закрытый белой фанерой, наблюдая стеклянный саркофаг с очаровательной вазой на слегка приподнятом постаменте в профиль, и чуточку – в три четверти. Все птичье чутье и внимание было приковано к бесценной вещи, и Небтауи не заметил, как со спины к нему подкрались «кошки»…
Перед глазами у Цхаии успела мелькнуть лишь серая тряпка – от неожиданности он резко вдохнул и уже в следующую секунду небо над головой, которое Птица только и видел в течение последующих нескольких секунд, если не минут, не слишком быстро, но неумолимо завертелось. От всего тела у Цхаии, как ему показалось, остались только голова и шея. Хрипучие голоса, чьи-то неприятные, давящие прикосновения – это все, что он чувствовал. Молниеносный метаболизм Птицы боролся, но все же этого времени было все еще недостаточно, чтобы организм пришел в себя после большого испуганного вдоха хлороформа. Цхаии с нескоторым трудом понимал, что происходит, но не смел издать и звука – необходимость скрывать свою сущность была у него уже почти на уровне инстинктов, и на уровне инстинктов пришло понимание: еще один сантиметр глубже в одежду – и чьи-то пальцы коснутся самого ценного, обрезанных перьев на подкрылках – там неподалеку в курточке был кармашек, который вор хотел обшарить на предмет наличия кредитной карты. Что может быть ужаснее этого!? Не помня себя от страха, Цхаии выбросил вперед руку – и не успел коснуться груди сидевшего над ним вора, в которую целился ладонью: что-то словно оттолкнуло, утянуло за собой этого человека чуть ли не за шкирку, как котенка! Звуки были глухими и тихими, бандитов, похоже, оперативно повязали. Уже через несколько мгновений к Цхаии вернулись чувства: он понял, что лежит на земле, на спине. Начав осознавать происходящее, Цхаии неспешно упер руки в поверхность под собой и, в следующую секунду, с небольшим усилием, подогнув одно колено, оторвал от земли спину, в первую очередь выгнув широкую и красивую гибкую грудь, голова все еще была откинута назад. Цхаии инстинктивно не делал резких движений – боялся, что головокружение снова вернется. Сердце испуганно колотилось в груди, не зная, под какое ребро забиться от пережитого, дыхание невероятными усилиями удавалось понемногу восстановить, однако тишина, царившая вокруг после того, как стихли приглушенные звуки мелкой потасовки, вдруг нарушил довольно четкий, но приятный и не резкий мужской голос. Подняв на звуки речи голову и уставив взгляд в сторону предполагаемого источника, Цхаии четко различил… фигуру. Да, того самого джентльмена в плаще, высокого, которого он мельком увидел в толпе, вальяжно гуляющим вдоль витрин…
– Вы в порядке? Я приношу свои глубочайшие извинения, напавшие на Вас уже задержаны и понесут наказание...
«Святой древожуй… И он еще извиняется…», – встревожено и досадно подумал про себя Цхаии, не понимая, при чем тут могут быть извинения со стороны этого человека. Мельком Цхаии успел уловить взглядом лишь, кажется, золотистый локон волос, тут же скрывшейся под капюшоном… Это вызвало удивление и любопытство, но Цхаии поймал себя на том, что перед своим спасителем проявляет мавитон, все еще лежа на земле. От мысли о том, что пора бы знать честь и проявить вежливость, выразить благодарность, в теле у Цхаии будто бы прибавилось сил, и он довольно прытко, пусть и после хлороформа, плавно перетек из горизонтального положения в вертикальное. В глазах все слегка покачнулось, как подвешенное на нитках, но Цхаии, чуть тряхнув ею, постарался взять ситуацию под контроль. К счастью, можно сказать, что никакая чрезвычайная ситуация не способна заставить его забыть о том, что открывать рот ему категорически нельзя. Вместо голоса живого заговорил голос механический, большого украшения в виде колец на шее и драгоценного камня, скрытых воротом куртки.
– Вы извиняетесь за этих воришек, даже не представляя себе, от чего меня спасли. Прошу, не нужно – лишь примите мою невообразимую благодарность. В данную минуту это – самое меньшее, чем я могу выразить Вам свою признательность.
Голос низкий, ровный, пусть он был механическим, все же тон диктовал мысленно владелец, и даже сейчас этот баритон звучал обаятельно и искренне. Произнося эту фразу, инопланетный гость в белоснежном одеянии не отводил от своего спасителя скрытого темными очками взгляда, отряхивая при этом плечи, запахивая куртку и поправляя одежду, тюрбан на голове. Всего минутка – и он снова выглядел так же, как и пять минут назад в толпе. Дорогая одежда в это время была уже, все-таки, умная, и всяческую грязь и пыль отталкивала от себя без усилий сама. Цхаии попытался сделать шаг навстречу своему спасителю, но едва успев коснуться стопой земли, опасно покачнулся, но так и не упал. Это было, впрочем, уже совсем не действие хлороформа, а, скорее всего, шок от пережитого. Цхаии не мог себе представить, что… мог остаться лежать здесь с распахнутыми краями одежды, да так, что перья будут у всего мира на виду. Это было бы ужасно, но сейчас, кажется, все было хорошо и ничто не мешало Небтауи взять себя в руки. Все было позади.
– Простите, я невежлив, – восстановив дыхание, Птица выпрямился и уже увереннее зашагал к своему спасителю, остановившись буквально в трех шагах от него. Говорило за него устройство, поэтому губами он не шевелил, но по одной только слегка наклоненной в сторону голове можно было понять: он присматривается, пытаясь уловить черты лица своего освободителя. Его же собственных глаз не было видно за абсолютно отражающей поверхностью темных очков. Инопланетный гость тут же продолжил, – я не представился. Дацо Дагот, вольный художник, к Вашим услугам. Могу ли я узнать имя моего спасителя? – устройство даже воспроизвело нескрываемый трепет, с каким задал с его помощью мужчина последний вопрос.
Оказывается, что у блонди традиция спасать всякого, попавшего в беду, зародилась задолго до событий всем нам известной истории… Не так ли?

[NIC]Дацо Дагот[/NIC][STA]Вольный художник[/STA][AVA]http://s019.radikal.ru/i628/1511/e6/48e150adecd4.png[/AVA]

Цхаии немного насторожился. Спаситель не удостоил его произнесением своего полного имени и все так же продолжал прятать лицо под капюшоном, даже когда они снова вышли на аллею, где проходила выставка. С одной стороны у Цхаии это вызывало настороженное любопытство, но с другой стороны он прекрасно понимал, что во Вселенной есть тысяча и один повод, чтобы скрывать свою личность. Уж кому, как не ему самому знать об этом…
Высокий спаситель, выйдя вместе с Цхаии на свет, тут же усадил последнего на скамейку и, стоя рядом, словно загородил его своей широкой спиной от любопытных взглядов тех, кто помимо него наблюдал за тем, как схваченных монгрелов бесцеремонно забрасывают в машину высокие люди в строгих черных плащах. «Даркмэны» – вроде бы так здесь на Амои назывались существа, из которых в подавляющем большинстве и состояла местная полиция. По мнению Цхаии – весьма симпатичные представители искусственной формы жизни. Правда, только пока наблюдаешь за их работой со стороны, а не оказываешься в их руках непосредственно в качестве задержанного… Как только полицейские закончили свою работу и уехали, гости выставки довольно быстро вернулись к тем делам, которыми занимались и ранее, небольшая толпа вокруг скамейки, на которой сидел Цхаии и возле которой стоял его спаситель, быстренько рассосалась и растеклась между витринами с экспонатами. Цхаии искренне понадеялся, что никто из очевидцев не станет раздувать из мухи слона: ведь нарушителей поймали сразу же, как поймали за преступлением. Хотя, с другой стороны, Цхаии было их немного жалко. В век, когда и простой, и сложной работы хватает на всех, грабить и воровать вынуждены лишь те, кто действительно находится в отчаянном положении…
Между делом Цхаии наблюдал и за своим спасителем и заметил, что он несколько странно ведет себя, странно говорит. Не то чтобы как-то девиантно, но, кажется, совсем не так, как обычный гость выставки. Странным был тот факт, что с его появлением в закоулке тут же появилась и охрана, набросившаяся на монгрелов, не говоря уже о том, что этот человек непосредственно общался с охраной выставки и частенько обращался к браслету-коммуникатору у себя на руке… И извинения он приносил так, будто был каким-то официальным лицом на Амои. Это пугало Цхаии, но, в то же время, бояться было нечего. Самое страшное было уже, так или иначе, позади…
Наконец, к нему обратились. Позади мужчины, пока он говорил, откуда не возьмись плавно приземлилась довольно-таки недешевая марка аэрокара, что несколько пролило свет на ситуацию для Цхаии. Скорее всего это был местный бизнесмен и даже, может быть, спонсор выставки… На это коротко намекали и интересы человека в плаще – он предлагал обсудить за бокалом вина выставку. Это намек на сбор статистических сведений? Этот человек заприметил его еще немного ранее в толпе других туристов и горожан? Более того, все-таки транспорту здесь запрещено было быть, а для кого, как не для привилегированных лиц делать исключения? В общих чертах, кажется, Цхаии уже видел характерный образ своего нового знакомого…
– Что-то подсказывает мне, что права на отказ у меня нет, как я понимаю, – тихо и без тени иронии озвучило импульсы устройство на шее гостя, как раз в тот момент, когда в ответ на предложение господина Леона посетить ресторан художник заметно, но осторожно улыбнулся. Через секунду он продолжил, уже повернув к своему спасителю лицо и обратив свой взгляд. Улыбка стала чуть заметной, голос синтезатора – немного громче, но, вместе с тем, интонация изменилась на извинение.
– Я с удовольствием приму Ваше предложение, господин Леон. Но очень прошу Вас об одном одолжении: дайте мне хотя бы час времени, чтобы я мог посетить отель, в котором остановился. Я прибыл на Амои не один – в компании близкого мне человека, и он уже наверняка переживает из-за того, что меня нет рядом более получаса. Я предупрежу его о том, что буду отсутствовать какое-то время, а также, при необходимости, сменю костюм. Скажите, если я прошу многого. Если все в порядке, то просто оставьте мне адрес, куда мне приехать.
Цхаии искренне надеялся, что возможность вернуться в отель у него все-таки будет. Посетить душ и сменить одежду хотелось страшно. К тому же доктор, узнав о случившемся, тут же уложит Цхаии на кушетку и примется осматривать, но, более того, запретит вообще покидать номер и тем более идти с кем-то незнакомым в ресторан. Убедить его в том, что этот знакомый, впрочем, попросил крайне немного за то, что спас Цхаии жизнь, куда проще, чем потом терпеть смущение из-за того, что профессор поднял шум по той причине, что племянник «пропал» на выставке… Доктор хоть и был порой хладнокровной рептилией, когда дело касалось работы и переговоров, но по отношению к Цхаии он действительно вел себя, как любящий отец. Порой эта любовь была слегка назойливой, но Небтауи относился к ней с иронией и отвечал теплом.

[NIC]Дацо Дагот[/NIC][STA]Вольный художник[/STA][AVA]http://s020.radikal.ru/i705/1512/6d/081c66b29ac1.jpg[/AVA]Получив позволение вернуться ненадолго в гостиницу, Цхаии обрадовался всей душой. Увидеть дядю ему было жизненно необходимо сейчас, но едва стоило ему протянуть руку к сенсорной панели в районе виска на очках, чтобы набрать доктора и сказать ему, что он направляется к стоянке, как это действие у Небтауи невольно оборвалось. Цхаии понимал амойский весьма плохо, используя для коммуникации стандартный межпланетный язык, как и большинство прочих туристов, но действие мужчины отчего-то дало Цхаии понять – тот вызывал кого-то. И, несмотря на то, что лицо его было скрыто тенью капюшона и отвернуто в сторону, Цхаии почувствовал, что смотрит спаситель прямо на него, как на объект разговора с кем-то. Не то чтобы Цхаии это сильно не понравилось, но «птица», сидевшая у него в груди, тревожно встрепенулась и начала дергано осматриваться по сторонам…
Нельзя сказать, что Дацо испугался, но с лавки он тут же подскочил на ноги, сделав это быстро, но, как и всегда, плавно, словно белая тень, мгновение назад бывшая в одном положении, а потом, побыв с долю секунду бесформенным белым облаком, вставшая в совершенно иную позу. Дацо поторопился отдать человеку в плаще поясной поклон и уже хотел было попрощаться до наступления времени встречи, но буквально перед носом у него, за спиной спасителя появилась еще одна машина. На вид – ну чуть, самую малость дешевле, чем аэрокар самого господина в плаще! Превратив нелепый поклон прощания во слегка несвоевременный поклон приветствия, Цхаии несколько скованно выпрямился перед тем, кто вышел к ним из прибывшего транспорта.
Мужчину с длинными черными распущенными волосами и темно-серыми, почти черными глазами Даготу представили, как Аоне́ла Дора́ра, «помощника» господина Леона. Мужчина был облачен в длинный черно-серебристый плащ со стоячим воротом, закрывавший все тело, поэтому одежды его разглядеть не удалось, но Цхаии было достаточно посмотреть в его лицо, чтобы понять, что что-то здесь не так. Красивый фарфоровый лик брюнета, как показалось Цхаии, сам потянул бы на одну из главных ролей в каком-нибудь хорошем фильме. Но был он лицом всего лишь «помощника» – и это нагоняло Небтауи на странные мысли о том, что этот господин явно падок на большую роскошь, если всего лишь его помощник, выполняющий в данный момент роль водителя, выглядел, как супермодель. Конечно же Птица не исключал, что это мог быть андроид, но… разве что только самой последней модели, не излучающий совершенно никаких электромагнитных волн даже при условии, что касался ногами земли. Верилось в это слабо, но это была, все-таки, чужая планета, да еще и Амои – один из ведущих поставщиков самых совершенных живых и механических игрушек для Федерации… Так или иначе, будь бы это робот, андроид или даже киборг – Цхаии уловил бы волновые излучения едва ли не сразу же. Но в случае господина Аонела его лицо было живой красотой, хотя в век, когда в сутки делаются сотни пластических операций, редко можно приравнивать «живое» к «естественному». Но тогда страшно было представить себе, сколько же средств заколачивает этот любезный господин Леон, если позволяет себе оплачивать своим помощникам недешевые пластические операции для того, чтобы заставить их выглядеть презентабельно. Особенно презентабельно в случае Цхаии, ибо, признаться честно, от смущения его спасало при взгляде на водителя в зеркало заднего вида лишь то, что его собственные глаза были скрыты темными очками…
Попрощавшись со своим спасителем  и пообещав появиться через час-полтора в указанном месте, Цхаии через секунду оказался по-барски усаженным в довольно-таки уютный и приятный салон. Немного подумав, Цхаии решил, что обязательно ознакомится с самыми изысканными и дорогими марками амойского автопрома – коллекционерством автомобилей он не болел, но ему определенно захотелось именно такой аэрокар!***За все время поездки Цхаии лишь делал вид, что смотрит в окно, на самом деле даже не заметив, как за ним плавно всплыл парадный вход отеля – все это время он не мог отвести взгляд от прекрасного шофера. Выйдя из машины, как самая настоящая панья, держась за руку открывшего дверцу мужчины, Цхаии, вежливо поинтересовавшись, не нуждается ли любезный помощник господина Леона хотя бы в чашечке кофе в процессе ожидания и получив отрицательный, несколько даже снисходительный ответ, тут же скрылся в дверях холла отеля. Вообще, машинам и тут, перед фасадом гостиницы, было запрещено стоять, но швейцары, кажется, даже не думали обращаться на стол охраны…
Все это явно было не к добру и, признаться, после пережитого Цхаии все никак не мог собраться с мыслями – в голове творилась из всего небольшая каша, если не сказать, что вытворялась полная дискотека. Судорожно нащупав во внутреннем кармане курточки ключ-карту еще в лифте, Цхаии, оказавшись перед дверями номера, ввалился туда и едва не упал прямо на порог, прислонившись, впрочем, к стенке плечом и сползая куда-то вниз. Конечно же от пережитого шока и некоторой усталости, ощущения, что на нем десятисантиметровым слоем все еще лежит та пыль из закоулка, где его разложили на асфальте эти монгрелы. И которой (пыли), кстати, в одной из самых чистых частей Мидаса сегодня и не было…***К счастью, в этот момент доктор был уже в номере. Придя в себя после короткого обморока, Цхаии не стал долго думать над тем, что ответить на вопрос о том, почему он не мог ответить на вызов, А также рассказать, что же, в общем-то, случилось, и что привело к поломке его очков. Очки-коммуникаторы были распространенной модели, поэтому доктор заказал сломавшуюся деталь, которую привезут уже сегодня ближе к ночи, и уже завтра к утру он сможет их починить. Но тот факт, что Цхаии теперь был должен ужин тому неизвестному, который спас ему жизнь, но при этом не раскрыл своего полного имени и лица, сильно напрягал профессора. Цхаии пытался успокоить мужчину и заверить в том, что это всего лишь обычный ужин, и беспокоиться совершенно не нужно, но взгляд в окно на стоявшую перед входом в отель машину не прибавлял Эрону уверенности.
Доктор был сильно обеспокоен и настоял на том, чтобы вместе с Цхаии отправились хотя бы три дроида, и Небтауи не потребовалось много времени на раздумья, чтобы согласиться – в конце концов, доверие к спасшей его личности у него было еще пока ничтожно мало, и легкая подстраховка не помешает. По-хорошему, конечно, так относиться к тому, кто спас тебе жизнь, немного грубо и даже низко, но Цхаии постарался простить это самому себе – в его жизни страница доверия к окружающим была весьма мала и ограничена, ему постоянно нужно было быть начеку, и все, что он мог дать этому господину – это всего лишь глубокая благодарность…
Вопрос о костюме стоял недолго – Цхаии, выходя из душа, довольно быстро вспомнил, что из симпатичных празднично-вечерних нарядов он захватил из дома подарок от одного из своих заказчиков. Тот работал подмастерьем модельера какого-то знаменитого терранского дома высокой моды, и к концу месяца не успевал справиться с оформлением всех эскизов. Недорого, быстро и качественно с его работой мог управиться некий Дацо Дагот, которого ему порекомендовал кто-то из знакомых. От всей этой работы зависела будущая карьера молодого подмастерья, и после того, как художник помог ему, в течение трех лет карьера юноши пошла в гору.  И однажды в дом профессора Эрона прибыли люди, привезшие огромное количество самых разнообразных костюмов и платьев, обуви и украшений, оставив их в дар тому, кого ставший дизайнером бывший подмастерье не забыл за оказанную ему помощь. Одна из служанок в доме профессора была потрясающей швеей, поэтому подогнать все эти роскошные наряды под физиологические особенности Цхаии не составило труда. Более того, к каждому платью прекрасная и талантливая Анита сшила для Цхаии по головному убору со встроенными очками-коммуникаторами. И одно из таких платьев, из модельной линейки «Архангел», Цхаии и взял с собой в это путешествие. Он не думал, конечно, что оно ему пригодится, но в его случае уж лучше лишний багаж, чем проблемы с одеждой в случае возникновения непредвиденной ситуации, вроде сегодняшний. Подобрав парфюм поскромнее и поизысканней, приведя себя в порядок, Цхаии спустился вниз, к ожидавшему его коло сорока минут помощнику господина Леона, Аонелу.
Дядя провожал племянника, стоя у окна. Конечно, он волновался, но, с другой стороны, со своими клиентами Цхаии ходил по ресторанам не раз – просто даже, чтобы обсудить многочисленные детали заказов. Некоторые из которых, к слову, требовали от него наличия познаний в скульптурном, техническом, и даже кузнечном делах. Доктор знал об этом и это заставляло его думать о плохом меньше, к тому же на хорошие мысли настраивал и тот факт, что уже завтра вечером они с племянником покинут Амои «до следующего раза», и поэтому, даже если внимание того любезного джентльмена окажется назойливым, Цхаии быстро будет от этого спасен.
О последнем, надо сказать, Птица теперь тоже был осведомлен – ибо доктор не оказался бы в отеле раньше него, если бы посредник лично не принес Эрону известие о том, что товар прибыл и завтра утром на него уже можно будет взглянуть и, если все будет в порядке – забрать…***Остаток пути до назначенного места встречи Цхаии потратил на то, чтобы привести в порядок мысли. Кем бы эта личность не оказалась – вряд ли она преследует цель раскрыть Цхаии. У этого человека нет никакой информации о том, что художник что-то скрывает, поэтому запудрить ему мозги уже избитой несуществующей историей не составит труда. Так что Цхаии, признаться, ждал встречи с нетерпением, искренне желая поскорее узнать господина поближе и поговорить с ним о выставке. Что-то подсказывало Небтауи, что этот джентльмен искушен в искусстве не меньше его.
В ресторане Цхаии появился в сопровождении оникса. Швейцары на пороге встретили их обоих очень тепло и вежливо, чему мужчина даже несколько удивился. Это была, все-таки, Танагура, и здесь туристов видели куда реже, чем в том же Мидасе… такая обходительность настораживала, но брюнету было, видимо, достаточно лишь показать свое лицо и сказать парочку слов на амойском, чтобы к ним навстречу тут же вышел сам метрдотель, который и принял гостя с рук у помощника и, поприветствовав, сразу же предложил пройти в вип-комнату, где, по его словам, его уже ожидают. Цхаии шел по широкому коридору, миновав проход через основной зал, следом за высоким мужчиной в строгом наряде официанта, и все гадал, с чего же вдруг вип-комната? Видимо, у этого господина тоже были причины что-то скрывать, и то, что ресторан находился на территории Танагуры, только прибавляло Цхаии интереса.
Порог комнаты Цхаии, выпрямив спину и слегка опустив голову в жесте приветствия, переступил не без легкого страха. Который, впрочем, оказался оправданным, когда вместо уже знакомой фигуры, укутанной в плащ, Небтауи увидел мужчину. Мужчину, даже в сидячем положении казавшегося высоким и статным, гордым…
– Добрый вечер, господин Леон, – механический голос устройства озарил тишину мягкой и тихой, вежливой интонацией. Цхаии улыбнулся, и синтезатор продолжил говорить за него, когда он начал выпрямляться из поклона, – Я надеюсь, что не заставил Вас томиться в ожидании слишком долго, – впрочем, можно было этого и не говорить, ибо, если бы этот господин имел бы какие-то иные дела – едва ли он стал бы тратить свое время на беседу с малознакомым туристом, да еще и в таком… дорого и изысканно обставленном месте. И пусть внешне Цхаии выглядел спокойным – внутри, несомненно, его догадки пугали его самого.
Ожидая от господина приглашения присесть, Цхаии, стоя ровно спиной к двери, поднял руку, чтобы изящными пальцами поправить кожаные ленты головного убора, очки в который были встроены и не подлежали снятию. Весь его наряд представлял из себя совершенно роскошное мужское платье, подол которого спереди имел треугольный разрез и смело касался пола. Строгие линии сочетались с витиеватыми узорами, а цвета платья, помимо белого, были весьма вдохновляющими: это был и глубокий синий, и нежно-сиреневый, и небесно-голубой с металлическим матовым отблеском, а также цвет, что-то вроде чернично-молочного коктейля. И в такой манере был выполнен весь костюм, от обуви до перчаток, более того, нежные и теплые, несмотря на свою тонкость и нежность, ткани светились слабым, нежным свечением, придавая образу мужчины какой-то призрачный, воздушный, недосягаемый, почти ангельский, неосязаемый образ. Не зря это платье было из линейки «Архангел», хоть сама модель и назвалось именем демона Азазеля. К нему вроде как еще прилагались в качестве украшения стилизованные голографические крылья, выполненные в таком же стиле, но Цхаии посчитал, что включать замаскированное многочисленными узорами и сплетениями тканей устройство будет уже лишним…

Отредактировано Цхаии Небтауи (2016-01-05 16:22:32)

[NIC]Дацо Дагот[/NIC][STA]Вольный художник[/STA][AVA]http://s020.radikal.ru/i705/1512/6d/081c66b29ac1.jpg[/AVA]— «Блонди?.. — вопрос закрался в голову как-то спонтанно, немного запоздало, уже лишь после того, как выдержка Цхаии сработала в своем привычном режиме, — Значит, это были не андроиды, а всего лишь луноликая элита… Ну что ж, никаких препонов».
В самом деле. Зная даже о том, что блонди – это высшая каста среди представителей амойской элиты, Цхаии, тем не менее, не собирался бояться. Он был удивлен, но… слишком разнообразна была клиентура Дацо Дагота – художником он был не столь известным, но зато надежным и исполнительным. За это его любили многие богатые и знаменитые люди, которым не нужно было лишнее внимание камер или же нерациональные траты времени, и тем более слишком болтливые языки… Даже один только тот случай с тем подмастерьем, теперь уже одним из ведущих модельеров Дома высокой моды «Rosée Matin»*, от которого и было это самое платье, что было сейчас на Цхаии, доказывал это. Да и, кроме того… даже голодная уличная собака не укусит тебя, пока ты ее не боишься.
На поставленный вопрос Цхаии постарался ответить вслух, конечно, как можно более скромно. Синтезатор речи, спрятанный за высоким воротом одеяния, позволял, как и всегда, не открывая рта, говорить. И в это время губы Дацо скрашивала лишь мягкая, учтивая улыбка.
— Благодарю, господин Леон, — Цхаии направился в сторону стола и, плавно подобрав подол платья одной рукой, покорно присел напротив своего сегодняшнего спасителя. С одной стороны, все это напоминало обыкновенный ужин с клиентом, но, с другой, Небтауи все еще трудно было поверить, что его спасло одно из первых лиц целой планеты, пусть и чужой, а не той, к которой он уже привык… А если еще и учесть, что это была территория Федерации – вести себя все равно следовало бы осторожно.
Дроиды-телохранители, между тем, расположились рядом со своим хозяином: двое – по обе стороны от бедер мужчины, а один – где-то на спинке уютного дивана, рядом с головой. При входе в ресторан Цхаии признался поинтересовавшемуся метрдотелю, что эти милые роботы выполняют при нем роль «дамской сумочки» и даже показал соответствующие документы, так что это вряд ли вызовет какие-то вопросы…
— Можете быть уверены, что не создаст, пока для Вас препонов не создает тот факт, что я – всего лишь простой смертный, господин блонди… — с некоторой доброй иронией, акцентировав последнее слово, улыбаясь, продолжил Цхаии, выслушивая реплику светловолосого мужчины. Довольно быстро сиринит понял, что перед ним сидит никто иной, как сам организатор выставки… Уж чего-чего, а желание поблагодарить за возможность созерцать действительно прекрасную коллекцию, впервые увидевшую открытое небо, у Цхаии было искренним.
— А за выставку в свою очередь поблагодарить Вас хотел бы я. Мне редко удается бывать на подобных мероприятиях, и всякий раз я стараюсь выжать из приятного времяпрепровождения на них максимум: чтобы удовлетворить культурный голод сейчас и оставить немного на запас. Посему – спасибо Вам, господин Леон. Конечно, я не такой большой профессионал, каким могу показаться на первый взгляд из-за «умного вида» и, – он изобразил легкую усмешку, – очков на носу, но искусство я склонен ценить, потому что это моя жизнь.
Цхаии старался быть кратким и как можно более простым. Но, несмотря на это, изящность и выдержку в движениях, непритворную аристократичность в поведении и действиях скрывать было сложно. Да и попыток этого сделать Цхаии не предпринимал. Настолько, насколько ему позволяли обстоятельства, он старался соблюдать приличия и нормативы. И, стягивая с рук перчатки, обнажая самые простые, ничем не отличающиеся от человеческих, кисти рук, тонкие пальцы, слегка покрытые мелкими, почти незаметными мозолями от разного рода работы и даже почти невидимыми, уже заживающими ожогами, очень аккуратно постриженными – и лишь этим отражающими весь свой уход, – ногтями, не забыл вслух извиниться за необходимость даже за столом не показывать полностью своего лица:
— Я знаю, что по всем нормам у людей это считается неприличным, но прошу Вас в силу моих особенностей позволить мне не снимать головного убора за столом.

Через какое-то время разговоры плавно перетекли на тему аукционов, которую, надо сказать, Цхаии, в отличие от дяди, не очень любил. Наслаждаясь вкусом отменных блюд, который, как и всегда при трапезе с людьми или приверженцами человеческой культуры, портил лишь вкус терранского вина, которое приходилось закусывать сладким виноградом, чтобы хоть как-то облегчить терпеливо переносимое неудобство, Дацо постарался вспомнить, откуда же он мог знать эту фамилию, Боньо… И название картины, «Вечер в греческом саду».
Ну что ж, скажем так, удачно подобранные для вопроса господином Леоном фамилии Боньо и Санчес были Цхаии известны. И не только потому, что та самая «роскошная ваза», о которой, кажется, и вздыхал сейчас руководитель Департамента культуры Амои, мелькала у Дацо перед носом едва ли не каждый день. Как раз когда они пили с дядей чай в гостиной, вернувшись из своих лабораторий или мастерских, чтобы обменяться впечатлениями, полученными за день, и провести вечер за чтением или милыми беседами, за изучением сегодняшних новостей, поскольку стояла та фарфоровая красавица, украшенная букетом искусственных цветов-ароматизаторов, на видном месте где-то на постаменте, наряду с другими дорогими предметами искусства, коллекционированием которых дядя занимался с некоторых пор. Но известны эти фамилии Цхаии были еще и потому, что за несколько лет его скромной карьеры многие его небедные и небезызвестные клиенты упоминали их при нем вслух. Так, не очень давно один банкир, камерный портрет супруги которого Дацо писал с натуры у себя в мастерской на территории города, рассказывал об аукционе предметов искусства, на котором он побывал, решив почему-то, что художнику будет интересно услышать чужие расценки… И как раз та самая история с «Вечером в греческом саду» и сошла с его уст, после чего запомнилась Цхаии… Почему-то казалось теперь, что это произошло как-то… неслучайно? У Вселенной все всегда на своих местах…

— Ну что ж, я не могу похвастаться, что горячо интересуюсь новостями «молоткового» бизнеса и им самим, но волею моего родственника, мне периодически приходится сталкиваться со специфической литературой и соответствующими брошюрами с новостями из этого самого мира богатых лиц нашей галактики. И все, что я знаю о «Вечере» и той прекрасной вазе с авторской росписью мастера Боньо – это только то, что они были выставлены с довольно большой начальной ценой, а впоследствии проданы за еще большие суммы лицам, личности которых, как и почти всегда по законам аукционов, остаются инкогнито. Что же касается моих собственных произведений… то я еще пока слишком молод и не слишком знаменит, в то время как мои детища и того младше. У них впереди, может быть, еще много лет жизни, и, я думаю, хотя бы с одним из них обязательно приключится какая-нибудь увлекательная история. Прямо как с этой чудесной хрустальной вазой… при ее созерцании я совершенно лишился бдительности и оказался за свою невнимательность в неприятной ситуации, но, в то же время, случившееся позволило нам с Вами встретиться. Чему, я, признаться, очень рад…
Устройство на шее молодого господина затихло, и губы его, вновь ложащиеся мягкими лепестками шиповника на тонкую грань хрустального бокала с вином, расплылись в скромной, но, несомненно, искренней улыбке, нужной, чтобы создать соответствующую атмосферу и придать почти бездушным тонам динамика нотку искренности и теплоты. Конечно, куда же на светском ужине без сухой светской улыбки, но… честно признаться, не так уж часто Цхаии вот так проводил вечер в неплохой и теплой компании, чтобы улыбаться так, как улыбаются богачи и чиновники на всех этих приемах – бездушно и искусственно, прямо как куклы из резины или какого-нибудь там «-ласта», «-мера» или «-лена», да с глазами из стекла…
Вино в казавшемся бездонным бокале, наконец, исчезло вслед за последним глотком, растворившись на губах мужчины, и Цхаии уже собирался попросить у официанта стакан воды, чтобы окончательно заглушить привкус терранского дорогого спиртного, как надежду тут же оборвало красочное описание еще одного сорта вина, которым гостеприимный и радушный господин собрался угостить сегодня своего гостя… Как и всегда, отказать Цхаии не смог – не позволяли приличия и необходимость соответствовать людям. Оставалось лишь едва ощутимо, почти незаметно вздохнуть.
— Я доверяю Вашему коллекционерскому вкусу, господин Леон… – добродушно отозвался с помощью синтезатора в ответ на предложение Дацо, с улыбкой наблюдая, как официант наполняет два бокала казавшимся изысканным даже по цвету вином. При всей нелюбви Цхаии к терранскому вину, все же он старался с уважением относиться к алкоголю, как к чужому искусству, как к делу всей жизни для тех, кто его создает…
— За этот чудесный вечер и несомненно приятную беседу! – произнес хозяин вечера, салютуя молодому человеку, сидевшему напротив. Цхаии с улыбкой подхватил тост и отсалютовал блондину в ответ, подняв и свой бокал:
— За хорошую встречу! И прекрасное ее продолжение…
______________________________
«Rosée Matin»* (ориг. фр. rosée du matin) – «Утренняя Роса», вымышленное название.