Затянутая предвечерним туманцем панорама Танагуры за безукоризненно-прозрачными стенками подъёмника скользила вниз, распластывалась, теряла перспективу, будто кадры стремительного вертикального взлёта отматывали назад. Сумерки начинали сгущаться, зажигались фонари. Скоро Стальной город сверхчеловеков превратится в подобие отражения распахнутой звёздной бездны, но меньше всего Второй консул сейчас думал об этой дешёвой поэтике. К тому моменту, как двери лифта разъехались, у Рауля скулы сводило до острой оскомины от нетерпения и тревоги. Как он выдержал эти три часа – теперь уже было ему самому решительно непонятно. Очередные чудеса дзинкотайской выдержки... каким должен быть самоконтроль в Стальном городе? Естественно, железным, и неважно, что к армированным титаном костям его жителей добавлена живая плоть и кровь.
Внутри просто трещало от напряжения все эти три часа, а то и рвалось, однако Советник точно так же чувствовал всем своим существом – нельзя бежать к Первому, как бы ни хотелось, как бы ноги сами туда ни несли, до тех пор, пока Ясон сам не позволит к себе приблизиться. Он блонди, его не должны видеть слабым. Никогда. Никто. Даже те, кто знают его с самого первого вздоха. Иное дело – когда он действительно был еле живым и беспомощным, как в Парфии... но ведь и тогда он всячески демонстрировал, что ему тяжело чужое (пусть даже совсем не чужого) присутствие и сочувствие, что Советник причиняет ему лишь неудобство своей заботой...
Проклятый гордец.
Впрочем, Ам обычно вёл себя точно так же – забивался в нору, и... переваривал. Перебарывал, перерабатывал накопившийся яд неблагоприятных событий и собственных страстей. Да и чем тут поможешь, в принципе? Со своими ошибками, со своей памятью каждый справляется сам... везде, кроме Амои, все, кроме дзинкотаев. Однако Рауль-то не только дал слово не трогать больше ясоновых воспоминаний, но и попросил прощения за то, что не стер их, сам не собираясь больше становиться сторожем-нейрокорректором брату своему. Помощь самозваного психолога – Ясону?! – очередная наружная балка проплыла вверх мимо кабинки, и Ам еле слышно фыркнул, вспомнив совет амира. – Вот уж это Минк точно счёл бы унижением и послал бы такого доброхота в народных монгрельских выражениях. И правильно бы сделал, кстати.
Что там ещё входит в обязанности «хорошего друга»? Быть рядом, когда это действительно необходимо? Быть неизменно на его стороне? Ну, так это всё имеет место быть, имело место сразу после сегодняшнего рождения, и ещё и в словесных изъявлениях не нуждается.
Вот ещё одно различие между нами, – усмехнулся Второй консул, взирая на индикаторную шкалу подъема, уже почти до самого верха закрашенную: – я заледенел насмерть, когда безвозвратно потерял его, он, вспомнив, что потерял Рики, вернее всего, взорвался, сметая всё вокруг. И чьё горе сильнее – разве скажешь?                
Ну не мог Рауль не выяснить, миновал ли у друга кризис, вышибло ли пробку у вулкана, излилась ли лава – и вовсе не из опасения самому попасть под обвал минковских страстей, просто важно было не ошибиться с тактикой, ведь помощь тому, кто сдерживается из последних сил, и тому, кто уже выплеснул самое острое страдание, отличается разительно.
Второй консул проследил взглядом за летящим ниже каром, сжал зубы. Два часа он ещё пытался работать, это даже получалось – спасибо многопотоковому мышлению. В середине третьего часа дела несвоевременно кончились, и сидеть в кабинете показалось невыносимым. Ехать в Кииру? И оставить Минка одного до ночи? Столько хладнокровия Советник в себе не обнаружил, так что около десяти минут он просто ходил из угла в угол, убеждая себя, что это просто разминка. Потом самообман показался отвратительным.
Подъём с седьмого служебного этажа Эос до последнего жилого приключился не без остановок именно потому – нужно было узнать, что происходило за эти часы с главой Синдиката. А у кого это и узнавать, если не у всевидящего Орфея? Так что лифт выпустил Советника на этаже №150. 
Полчаса унижения…
Блонди Элегантность, как и полагается, сидел на изящнейшем диване в якобы утомленной, но по-настоящему томной позе – скрестив длинные ноги в лодыжках, облокотившись на причудливо изогнутый позолоченный подлокотник и подперев скулу костяшками пальцев. Локоны его, неправдоподобно ровные, в свете заката светились червонным золотом и наводили на мысль, что Орфею только что сделали завивку, но уж кому, как не Раулю, знать, что над его кудрями всегда работал только самый лучший парикмахер – генетика искусственно созданного сверхчеловека. Другой, свободной рукой Пятый консул брал с тарелочки уже отщипнутые от виноградной кисти ягоды и кидал их прехорошенькому, большеглазому, совсем юному пэтику, чьи одуванчиково-золотистые кудряшки идеально гармонировали с локонами самого блонди и с этим сияющим вечером вообще.
Предисловия были ни к чему, Рауль быстро пересёк гостиную, остановившись сбоку от дивана с дивом элитарной красоты, обнял себя за локти и спросил прямо:     
– Что ты хочешь за то, чтобы дать мне посмотреть запись происходившего в апартаментах Минка в последние три часа?
– Я против коррупции, – сухо отозвался Орфей, не поднимая глаз на собеседника, и выверенным движением кисти швырнул виноградинку. 
Кажется, Ам непочтительно фыркнул, но этот звук перекрыл восторженный взвизг пэта, поймавшего крупную ягоду в ладони.
– Орфей, пожалуйста.
Говорить при мальчишке главный пэтовод ничуть не опасался – интеллекта у этого существа было не больше, чем у комнатной болонки – спецзаказ, под раулевым надзором линию выводили.     
– Не дам, – так же ровно ответил комендант. – Вообще не дам.
Вот гад, – Рауль почти поморщился, но ещё не потерял надежды:
– Мне же для дела надо!
– Такими секретами я если и буду делиться, то не с тобой, – почти с издёвкой произнёс Пятый консул, с преувеличенным вниманием выбирая ягоду на тарелке.
– Твою маму, Зави! – Рауль настолько разозлился, что не побрезговал монгрельской бранью, что выражало крайнюю, почти небывалую степень душевного дискомфорта. – Ты человек хоть немножко, или совсем бездушная скотина?
– Я предложу угадать.
Ам яростно сверкнул зелёными глазами.
– Догадался, видимо, – по-прежнему не поднимая взгляда, откомментировал Орфей, выбранная наконец янтарная виноградина, сверкнув на солнце, по пологой дуге устремилась к цветистому ковру, но не долетела до него – пэтик поймал её губами.   
– С-с-скотина, – не сдержался Второй консул, но попробовал ещё раз, уже чисто для проформы: – Так и не дашь?
– Иди отсюда, Ам, иди, – самый элегантный блонди с элегической грустью обратил взор в окно.
Тщетно прождав целую минуту, Советник прошипел что-то донельзя нелицеприятное сквозь зубы и стремительно вышел в коридор. Там его и застало сообщение на комм. Лицо Рауля слегка посветлело.   
Когда лифт выпустил его на сто пятьдесят четвёртом этаже, он уже был спокоен и собран. Входя к Ясону, он украдкой огляделся. Переломанная мебель его бы не удивила, но то ли всё уже убрали, то ли …сдержался всё-таки Первый консул.
– Ну что, – встав в дверях, спросил он у спины Минка. – Полегче стало?

Отредактировано Рауль Ам (2016-01-27 18:17:22)

– По сравнению с вечностью, – привычно огрызнулся шуткой Рауль.
Его не менее привычный самоконтроль позволил практически на автомате скрыть улыбку – широкую и глуповато-счастливую: жив Первый консул, цел, стоит у окошечка, и даже в него (и в ту самую вечность, из которой его с такими трудами и хитростями выцарапывали силами лучших умов двух планет) сигать, как будто, не собирается. Аж колени ослабли на миг, такое нахлынуло облегчение – и для себя Ам почёл за лучшее сесть в первое же попавшееся кресло... ну так, на всякий случай. Сердце забилось так, что натурально затошнило, надежнее было этот пароксизм пересидеть… передышать незаметно. Кстати, окончательно захорошело, совсем легко задышалось, когда господин Минк от застеклённой-то стеночки отошёл.
Правильно, не надо нам таких искушений. – Советник, с его-то абсолютной памятью, никак не мог забыть, что считанные дни назад именно принятое этажом ниже железобетонное в своей уверенности решение «Если станет совсем невмоготу – я просто шагну в окно, и этого права у меня не отнимет никто» дало ему силы жить, когда жить стало незачем.
– Вовсе нет у меня на лице такого выражения, – поборов остатки смущения вдохом, умело замаскированным под вдыхание аромата поданного бренди, огрызнулся Второй консул более уверенно, сделал из бокала первый …и последний глоток, ибо тахикардия и алкоголь – скверные соседи, и не стоит сводить их вместе. – Что ты прекрасно себя чувствуешь, я уже имел счастье убедиться, так что, пожалуйста – пожалуйста! – не рассказывай мне об очевидном.
Поднятые на главу Синдиката зелёные глаза Советника насмешливо блестели. Навыки нейрокорректора Раулю не изменяли никогда, и сейчас он беззастенчиво зеркалил словесные обороты и интонации Ясона, дразня его и откровенно тем наслаждаясь. Тоже, видимо, от облегчения.
– Я счастлив, что память к тебе вернулась, осталось дождаться, когда окончательно прибудет к месту назначения ум, – острóта, что и говорить, на грани колкости, но будем считать это бодрящим иглоукалыванием для сосредоточенности на важных делах. – Когда это случится, дойдут и факты, которые я тебе уже сообщал: Матушку мы немножко взломали, для того, чтоб мы с тобой сейчас тут беседовали вживе. Так что полный контроль над Танагурой, повторяю, у нас уже есть. Не могу обещать, что это навсегда, элементарная логика подсказывает, что где-то должен быть резервный сервер, но он точно не в Башне. И, думаю, не в городе. На месте Юпитер я вынес бы его за пределы мегаполиса – тот слишком уязвим.
Рауль обернулся, пристроил бокал на крышку рояля позади себя, повернулся обратно, садясь свободнее, на мгновение остановил взгляд на языках пламени в камине, потом заговорил снова, негромко и так же насмешливо, как всегда, маскируя иронией немалую озабоченность:
– Текущие проблемы… что ж. Поговорим о делах иных, Ясон. У нас за время твоего отсутствия появились... новые вызовы, которые придётся учитывать отныне. – Советник погладил мягкие округлые подлокотники, подбирая слова: – Я, конечно, понимаю, что бодаться с Федерацией и подставлять ей подножки очень весело, увлекательно и полезно для тонуса обоих участников политической борьбы, но... боюсь, что мы вступили в новый этап, когда Федерация покажется нам закадычной подружкой или доброй сестричкой, а наши с ней разногласия – милой вознёй в песочнице.
Тяжёлое золото вьющейся пряди мешало смотреть на танцующий в зеве камина огонь, но Второй консул не сразу это заметил. Его голос стал тише, а тон строже:
– Во Вселенной существуют не только гуманоидные цивилизации, Ясон. И как ни странно это слышать от меня, я скажу – к сожалению. Потому что договориться с ними, когда они решат наложить на приглянувшийся участок этой самой Вселенной… скажем так, щупальце, будет куда сложнее. Боюсь, что первый звоночек о таком именно развитии событий в будущем мы уже получили: пока тебя не было... – Ам сардонически усмехнулся, оценив буквальную точность простого выражения, – ...прямо к нам на Амои явился некий новый... биологический вид. Одна особь, шутя, за считанные минуты убила всех посетителей только что открытого ночного клуба в Мидасе. А народу там было… ну, ты представляешь, какая толпа собирается на разрекламированное открытие такого рода заведений. Только чудом оттуда чуть раньше этого массового убийства уехали Клэр и Бло. Но несколько элитаров погибли.
Разумеется, главу Синдиката это встревожило. Не могло не встревожить. И пауза Советника не длилась дольше необходимого ни на мгновение:
– С этой напастью нам удалось справиться, но, уверяю тебя, только благодаря сказочному везению. В следующий раз на счастливый случай рассчитывать недальновидно. Нам нужен запас тузов в рукаве. А ещё лучше – несколько линий обороны. Ребята Уоллеса доложили, что Федерация уже оборудует нечто вроде форпостов на пути возможного наступления подобной напасти. Думаю, нам неплохо их продублировать, чтобы не остаться с голым задом.
Рауль умолк, немного откинув голову, отвёл наконец упрямую прядь. Пламя трепетало, поленья потрескивали уютно, вечер мог бы быть дивно приятным, праздничным.
Если бы не этот разговор.
– Федералы усиленно развивают некоторые миры, откровенно занимаются прогрессорством. Уверен – и нам пора. Мать не одобряла этого, но сейчас её нет, и я прошу на это разрешения у тебя, – Ам взглянул Минку прямо в глаза.

Отредактировано Рауль Ам (2016-02-18 21:57:22)

Право, иногда иметь самым близким другом наблюдательного, как видеорегистратор, хитроумного политика-аналитика – сущее наказание. Очень, очень неудобно, если необходимо нечто эдакое, даже глубоко личное, скрыть, разумеется, для всеобщего блага. Собственно, не настолько Рауль был наивен, чтобы надеяться на невнимательность или рассеянность Минка после воскрешения и принятия своих воспоминаний… но это же не значит, что он не должен был постараться, верно? Он и постарался, привычно удерживая невозмутимое выражение на лице. Невозмутимо-доброжелательное, точнее, слушая Первого консула. По мере того, как тот говорил, отдавая чёткие распоряжения, сердце консула Второго, кое-как выровняв ритм, потихоньку запело чего-то настолько сладкое, что ощущение от вроде бы не без суровости отданных приказов случилось точь в точь, как от сидения под чистым небом да ясным солнцем на берегу теплейшего из морей в глубоком… отпуске. На губах Ама поневоле появилась улыбка, якобы ироничная, но… действительно внимательный наблюдатель не ошибся бы, назвав её счастливой – облегчение накрывало кивающего Рауля эдаким соломенно-золотым, искристым плащом, как водопадом шампанского: до лёгкого головокружения и состояния «сейчас взлечу» − наконец-то, наконец-то один вывих мира вправлен, настоящий лидер занял своё место, а Советник, наконец, может стать Советником, избавиться от груза почти непосильного, и тоже вернуться на место, сроду предназначенное ему характером и судьбой.
Юпитер, неужели? – в счастье такое не верилось даже. Снова, в тысячный раз, наверное, подивившись тому, как разнятся их подходы – «собрать информацию\обдумать, что правильно делать самому» и «собрать информацию\распорядиться, что правильно делать другим», биотехнолог ещё разок кивнул, подтверждая, что понял сказанное, и уточнил вывод Минка:
− Если она включится прежней, да, нам всем конец. Сервер… или серверы будем искать, безусловно, есть кое-какие по этому поводу соображения.
А ведь ты не хочешь умирать снова, мой дорогой… на этот раз окончательно! – теперь Рауля, смотревшего на усевшегося напротив друга, обдало внезапной горькой нежностью. – В буквальном смысле смертельно причём не хочешь, хоть смерти своей и не помнишь… или всё-таки?.. Да нет, откуда.
Ам поспешно отвёл глаза, благо нашлось куда: Ясон вынул из складок верхнего сьюта… ни дать ни взять древний пульт дистанционного управления – биотехнолог видел такие в музее – и сосредоточенно на нём что-то понажимал. Лишь после быстро произнесённых фраз Второй консул догадался, что это и есть та самая супернадёжная глушилка, которую Минк собирался подарить ему в Парфии, посмеиваясь над несовершенством разноцветно мерцающего хрустального медведика. Ну да, действительно… глушилка амойского производства своим архаичным дизайном кого угодно поставила бы в тупик. Какая ирония: суперсовременная техника суперразвитой планеты выглядит так, что голову сломать можно – что это за штукенция, вообще?
− Я понял, я сделаю, программы подготовлю, − дождавшись сигнального писка, ответил Ам, и задумчиво улыбнулся, − но, знаешь, не думаю, что придётся прибегать к столь радикальным мерам. Вряд ли кто-то из консулов захочет обратно.
Обтекаемые ответы… какие же мы мастера обтекаемых формулировок, подумать только. – Дополняя несказанное усмешкой и взглядом, Рауль начал прояснять следующую серию вопросов:
− «Эта тварь» попала сюда раньше людей, Ясон, задолго до колонизации планеты, поэтому орбитальные станции преградой ей стать никак не могли. Это внутренний враг, укоренённый, можно сказать, он всегда здесь был. Странная форма жизни, я тебе скажу, странная, нечто, способное формировать из окружающего мира нужную ей материю, а из этой материи – свою и не только свою жизненную форму. Сколько тысяч лет, или сотни тысяч лет это… существо спало, никто не знает. Оно и само не знает, насколько я понял, но могу тебе точно сказать, что его пробудило. Желаешь? – вопрос был риторическим, Ам сел поудобнее, расправил плечи, заговорил раздумчиво: − Опять же, насколько я уяснил, она расселилась в непредставимо древние времена по всей Вселенной, по многим планетам. Я пока знаю про две таких – Амой и …Гайру. Да-да, ту самую закрытую Федерацией Гайру. – Советник попальцево, неспешно стягивал белоснежную перчатку. − На которую каким-то чудом попали всё-таки некие незадачливые пираты, промышлявшие киднеппингом. И украденный ими принц тамошней гуманоидной расы, так или иначе, оказался бы в моих лабораториях… но эти бедолаги напоролись на орбитальное охранение Амой и разбились у нас на побережье. Чудом выживший принц в отчаянии взывал к своим богам, ну и… вызвал их. – Рауль сильно комкал рассказ, безбожно его сокращал, считая, что подробности пока не важны. – Оно, это… неведомо что, восстало из своей вековечной спячки, и затребовало свое дитя. Мы бы, понимаешь, с радостью его отдали, но его высочество заартачилось, хочу, говорит, остаться на Амои. – Снятые и сложенные вместе перчатки легли на подлокотник кресла, Советник прикрыл их ладонью, вытягивая ноги и скрещивая их в лодыжках. – В конечном итоге мы заключили сделку, я считаю, крайне выгодную: обмен правителя Гайры на правителя Амои. Я отдал его богам тебя, – Рауль мотнул головой, отбрасывая волосы назад, и, мило улыбнувшись, пояснил: – То есть твоё тело. – Зелёные глаза лукаво блеснули, Второй консул явно наслаждался моментом. – То, которое без ног, его, к счастью, не успели утилизировать. Это честный обмен, сказали они – того, кто никогда уже не станет властителем, на того, кто был им в полной мере. Я не знаю точно, зачем им труп, но, кажется, они могут извлечь из него… эмоции. Нет, не память, не волнуйся, я уточнял, а именно эмоции, им они жизненно важны. И, конечно, я взял с них обещание, что это никак не повредит тебе теперешнему. Также мне было обещано, что они не будут больше убивать наших граждан, мало того… при необходимости снова восстанут и будут оберегать в меру сил и эту свою родину. Точные условия договора я покажу позже, на совете, но… это, мне кажется, не слишком дёшево за одно мёртвое тело, всё равно пошедшее бы на плавник.
Больше всего Ясон Минк не любил, когда важные для Амой дела решались без него, однако в данном конкретном случае Рауль Ам ничего поделать не мог: трудно полноценно участвовать в переговорах, находясь в посмертии, так что пришлось действовать живым, в меру своих способностей и умений. Тем не менее, старательно-виноватый вид Советника прямо-таки вопиял – ты, мол, прости, я вынужденно делал это сам, у тебя, конечно, всё получилось бы куда изящнее и с большей выгодой для государства. С тем же оконфуженным видом Второй консул поднял глаза. Знает кошка, чьё мясо съела, а Советник не мог не догадаться, зачем Минк хотел вернуться на седьмой этаж.
− Прости, но… я всё-таки поспорю. Куда это «к Айгору»? Если ты имеешь в виду мой кабинет, то амир его покинул еще… − блонди бросил быстрый косой взгляд на комм, показывавший и время. – …три с лишним часа назад. Кроме того, − Рауль легко вздохнул, − после того, как я побывал в его клинике на Элпис, ничего нового он обо мне не узнает.
Как же не хотелось говорить об этом вслух, о, Юпитер!.. Дарить такой компромат Орфею – до чего же опрометчиво, да и рисковать тем, что о стыдноватой для дзинкотая тайне узнает весь Эос… но Ясона необходимо было успокоить, и взгляд Ама в синие глаза, где можно было, при определённом умении, увидеть тревогу, стал мягким, как и голос:
− Послушай… для меня очень ценно твоё беспокойство обо мне, правда. Но всё-таки я попрошу тебя не волноваться – необходимые меры для того, чтобы быть максимально работоспособным, я принял, и… время у меня ещё есть. А потом, когда мы уладим самые большие проблемы, я сниму свою полную мнемограмму, пойду на утилизацию, и уже через час после неё вернусь полноценным. Ты же видел в инкубаторе мою копию.
Подмывало добавить «Ты же встретишь меня у колбы? Ну, так… для разнообразия», но сентиментальность этого вопроса никакая ирония в комментарии не покрыла бы, поэтому Рауль просто улыбнулся:
− Всё будет хорошо. Потратим эти два часа на подготовку к совету. − Зелёные глаза вдруг снова озорно блеснули из-под чёлки: − А не устроить ли нам пока малый совет прямо здесь? На мой вопрос о прогрессорстве ты ведь так и не ответил… позовём Маркуса, Хайне… и вечеринка получится с канканом, вот увидишь!
Нет, слаженная трель двух коммов не напоминали первые такты этой фривольной мелодии, что не меняло того факта, что фортуна уже задирала пышные юбки, ведь и Первый, и Второй консулы пренебрегли старой мудростью: бойтесь своих желаний – они могут исполниться. Просмотрев продублированное и ему сообщение, Советник с удивлением взглянул на Ясона:
− Аканийский посол госпожа Сора Маэдо просит твоей личной аудиенции в обход обычного протокола. Похоже, вечер перестаёт быть томным, и танцев на столе нам не избежать.

Отредактировано Рауль Ам (2016-03-18 15:55:10)

Ей было неудобно и любопытно одновременно. Никто не мог дать гарантии на то, делегация Алой планеты не вернется в юрисдикцию Консула Гриффита, но каждую отпущенную им секунду Маэдо проводила с пользой, пусть иногда с пассивной, но пользой. В частности сейчас, идя в сопровождении на встречу с Первым Консулом, она сражалась с необычным нарядом, что сумела выбрать из предложенного здесь, на Амои, и собственным вкусом. Она отошла от канонов семьи, выбрав синий вместе преобладающего белого, как поступала всегда, с тех самых пор, когда Тимур познакомил ее со своей женой. Удобный цвет, безликий, невинный, безопасный, не вызывающий подозрений. Цвет фарфора, из которого на Земле Изначальной делали искуснейшие маски, чтобы прятать свое настоящее лицо.
Самурай настоял на своем присутствии за ее спиной на этой встрече, напомнив, что он как-никак является поверенным семьи Кикути, а не просто детским капризом провайдеров. Иными словами, одно лишнее слово – и он бы снял ее голову с плеч. Если бы мог. Или успел. На свете существовало множество «или» и каждое терзало самурая Тайра, как никогда. А вот ее совершенно наоборот – не заботило.
Платье шуршало так громко, что ей это казалось неприличным, Соре все время приходилось ловить себя на мысли, что это вовсе не декоративное приложение ее аватары, она в реальности, из плоти и крови, и сменить настройки аватары или домена здесь нельзя. Чудо уже то, что им позволили иметь при себе коммы с допотопной локальной сетью. Если бы кто-нибудь из амоиан знал, какое это наслаждение – выйти в Сеть, расправить настройки профиля, как бабочка крылья, и окунуться в привычный мир. Никто из них и понятия не имел.
– Господа, чтимый Первый Консул Ясон Минк, чтимый Второй Консул Рауль Ам, – посол склонилась в поклоне, отмечая, как неудобен наряд в традиционном, аканийском его варианте, – Я Маэдо Сора, уполномоченный посол Аканы. Вы оказываете мне честь, принимая нашу делегацию на Амои и меня в частности. Благодарю за предоставленную аудиенцию. Полагаю, вам уже известно о недоразумении между Федерацией и нашей дипломатической нотой, пропажа которой поставила нас на место незваных и неожиданных гостей, – о, пусть только попробуют ее уверить, что не в курсе. Гриффит наверняка составил подробнейший отчет вплоть до метрических и физиологических данных каждого из делегации и завел увесистое дело с надписью «Акана», – Мы надеемся на скорое разрешение этого случая.
Выразить надежду – это всегда ко двору, пока есть надежда – мечи в ножнах, как говаривал Садао Кикути, в бытность свою еще на троне. И в мире живых.

Да, не зря когда-то в одном из языков Терры существовало выражение – «Талант не пропьёшь». Украдкой наблюдая за Первым консулом Амои, кланяясь даме абсолютно синхронно с ним, консул Второй, снявший руку с бедра и приложивший её к сердцу, про себя добавил к этой поговорке уточнение: «А если ты блонди, то мастерство дипломатических хитростей ты обязан сохранять даже после глотка из Леты». Конечно, главным дамским угодником и самым галантным кавалером Синдиката по праву считался Гидеон Лагат, но и Ясон Минк, при случае,  в обращении с женщинами являл образец куртуазности. Ну, ещё бы – ведь он создан, чтобы блистать, и он блистал – красотой, величием, каким отнюдь не всякий государь древности мог бы похвастаться, манерами, которым любой монарх мог бы позавидовать. Даже сейчас.
Собственно, поприветствовать госпожу посланницу да любезно сопроводить её к креслу под ручку, тщательно подобранными словами выразив готовность сотрудничать лично с ней и с её родным миром – это пока всё, что от Ясона Минка и требовалось, как от главы правительства, дающего представительнице далёкого и дружественного мира аудиенцию в личных покоях. Это было тем, что при наконец-то живом и совершенно законном главе Синдиката Рауль сам сделать не мог по протоколу, зато дальше уже наступала его очередь – и он знал, что никто не должен заметить, как он «подставил плечо», так необходимое сейчас другу. А как иначе? Ведь обязанность второго номера в двойке ведущий-ведомый – не только «следовать за», но и «прикрывать при необходимости». Не добившийся у Орфея видеозаписей о том, что творилось тут, на 154 этаже Эос, Рауль, к сожалению, не знал, успел ли Минк, наверняка погребенный лавиной накопившихся наиважнейших дел, ознакомиться, среди прочего, и с отчетом о появлении на Амой и целях делегации Акане, поскольку тот дошел из Департамента Танагурского Тигра буквально в последние часы. Главный нейрокорректор и сам-то не столько его прочёл, сколько просмотрел, и… срочно связавшись с Двенадцатым, коротко попросил пока только сухими выжимками самой необходимой информации для Ясона и ограничиться – в текстовом варианте. Потому что...
Необъятная память куратора всех научных разработок на Амой хранила не только формулы всех органических и неорганических соединений, с которыми ему когда-либо приходилось работать, не только полный межгалактический перечень заболеваний Федерации с расшифровкой основных симптомов, не только самый последний по времени, расширенный реестр открытых на данный момент биологических видов, но и... то, что к генетике, биотехнологиям и медицине отношение имело косвенное, примыкая разве что к нейрокорректорской практике – культурное наследие Терры. И всё чаще одна фраза из древней, полузабытой и самими терранцами священной книги мелькала в уме господина Ама: «Разве я сторож брату моему?». Ответ на этот вопрос разнился и кочевал от положительного к отрицательному, но сейчас, поймав острый взгляд Ясона над верхней кромкой бокала, столь же безмятежный внешне Рауль уверился, что ответ «Да, сторож», на этот раз был выбран верно – «аканийский отчёт» Первый консул пропустил, отложил, как неважный… и слава Юпитер, пожалуй. В том смятении, в каком ещё полчаса назад находилось сознание заново обретающей себя личности, новости такого рода запросто могли стать фатальными. Рауль и сам-то еле на ногах устоял, просто прочитав о явлении Юпитер аканийскому народу, а уж увидеть эдакое зрелище...
Не отводя взгляда от синих глаз Первого консула, Второй, тоже теперь занимающий кресло в одной из вершин воображаемого треугольника, опустил на мгновение ресницы – микрожест, означающий «Я понял, не волнуйся, я помогу», и... не успел ничего сказать, потому что чётко и безжалостно-точно заговорила маленькая темноволосая женщина, которую невежливо... да попросту невозможно перебить.
Культурный шок, так правильнее всего было бы назвать состояние замерших изваяниями дзинкотаев. Как оказалось, даже блонди можно в него ввести. Они и понимали госпожу Сору Маэдо, как никто в Федерации, и совершенно не понимали одновременно. Два изначально изломанных условиями жизни мировосприятия обоих договаривающихся сторон невидимо, но ощутимо столкнулись до искр и взаимного ступора в самой роскошной гостиной Амои, вдруг показавшейся тесной, как ячейка аканийских жилых сот.
Оказывается, тишина действительно бывает звенящей. Секунды три спустя по окончании речи Маэдо Рауль вдохнул первый раз с того момента, как посланница начала говорить, отставил на столик свой нетронутый бокал, и вернув руку на подлокотник, спросил первое, что пришло на ум, потому что сейчас было всё равно, с чего начинать:
– Ками – это ведь божество, не так ли? Божество места, его дух? Да, Вы правы, госпожа посол, Юпитер – дух Амои, её божественный разум. Но скажите, что станется с местом, которое покинет душа и разум? Что будет, если Юпитер покинет эту планету навсегда? Ведь здесь нет ничего, что не было бы создано ею, и главное, что не контролировалось бы ею. Сможем ли мы попросту поддерживать жизнь в этом мире, если Мать оставит нас? – Рауль взглянул прямо в тёмные глаза на очень бледном женском лице, и задал главный вопрос: – Сможет ли она нас оставить?
Захочет ли? – так это вопрос звучит на самом деле, но не можем же мы так и спросить... Вы же умны, госпожа Маэдо, вы должны его правильно понять. Вы даете нам волю... слишком желанную и долгожданную, чтобы просто поверить в столь щедрый дар.
– Простите, если я неверно понял, но я хотел бы уточнить – созданная Вами «Сеть», – Ам выделил слово так, что кавычки ощущались слухом, – в какой-то мере сможет заменить нам Юпитер?..
И что она знает о Дана-Бане, эта аканийка, хотел бы я знать...

Маэдо встала. Маэдо поднялась со своего кресла, как поднимается в воздух огромный межзвездный крейсер Федерации, готовящийся объявить войну непокорной маленькой своей колонии, не важно, сколько в этой «маленькой» миров и жителей. Она плыла вверх, расправляя складки платья и твердо вставая во весь свой весьма скромный рост. Аканийка сложила руки, белейшие тонкие кисти, точно поющие птицы жестов, и неопределенно повела подбородком в сторону, точно вопрос, заданный Амом, сорвавшись с его губ, превратился в физический объект и теперь являл собой загадку более наглядную, нежели теоретическо-теологическую.
– Вы задали очень правильный вопрос, господин, чтимый Консул. Я в восхищении, – комплимент не столько льстивый и контекстный, сколько создающий определенное информационное поле в этой и без того не простой беседе. – Но вы слишком опираетесь на архаичные терранские стереотипы в представлении Аканы. Это не упрек, это даже не факт. Мы уже привыкли.
Ей выдали комм обратно, но в этом маленьком устройстве было столько следящих программ и жучков, что избавься она от них, это вызвало бы истеричную панику, насколько она успела познакомиться с Гриффитом, тот с радостью ее пристрелит на всякий случай, нежели будет разбираться в сложности хитросплетений дипломатического сюрприза, коим стала Акана для Амои. Она, будто бы опуская ресницы, посмотрела на устройство, которое очень удачно имитировало красивый браслет. И выгрузила голографическую карту Аномалии, которая уже восемь веков называлась Аканой, раскидывая над красивым низким столиком из стекла и металла целый кусок чуждой Вселенной. Плавным движением женщина описала круг над небольшой планетой, едва ли не в два раза меньше Амои, отмечая навигационные маяки и громаду «гостевого» флота Федерации совсем уж на пороге ее мира. На карте не было орбитальных батарей и флота генерала Мацуо, который сменил Сакамото после кризиса власти, впрочем, не для демонстрации силы она являла пред очи блонди свой дом.
– Божественная природа ками – это пережиток традиций, отголосок Старой Терры и не более, определение Метрополии, которое весьма криво помогает им понять устройство Аканы. У нас нет поклонения ками как религии, даже титул «божественные», применяемые к представителям правящей партии Кикути – лишь титул, вслух не употребляющийся. Вы верно подметили, что ками, искины – хранители места, но я скорее назвала бы их жителями, хозяевами Сети, которые очень давно отошли от дел и не вмешиваются в жизнь Аканы без крайней необходимости. Вам ли не знать, что любое творение однажды перерастает и переживает своего создателя? Юпитер хочет освободиться, отойти от дел, но оставить свое детище навсегда, окончательно, полагаю, она не сможет. Это не бросок на произвол судьбы, как вам представляется, господа чтимые Консулы – это шаг на новую ступень развития.
Сора повела поющей рукой над картой, меняя привычный синий цвет голографических лазеров на алый: Сеть, пульсирующая, живая, похожая на сеть кровеносных сосудов, плотно обхватывала планету, существующую без единого спутника. Линии силовых полей переплетались друг с другом и передавая террабайты тысяч информации ежесекундно, быстрее мысли создавая новые острова и форумы, платформы для жизни новых сетевых профилей и аватар.
– Разве уже вы не управляетесь с системой сами, без помощи Матери? Разве те дни, что она была полностью блокирована, вы не принимали решения, не меняли исходные алгоритмы и процессы, согласно ситуации? Блонди уже делают то, ради чего были созданы в перспективе, осталось только осознать и принять весь груз, что чтимая госпожа Юпитер вложила в свое творение. Если хотите, то она остается с вами на уровне того самого «божественного», сколь это применимо к венцу научного творения. Сеть будет призвана разгрузить многие системы управления и жизнеобеспечения,  позволит работать дистанционно, но в прямом контакте на многие мили, создать целую культуру, как элитарную, так и массовую. Полагаю, уместно будет сказать о выборе Пути для Амои, культурного, социального, экономического. Не говоря уже о получении прямого превосходства над Метрополией. Моя миссия, которую меня попросили донести до вас – это не отформатировать Амои, а оптимизировать. Развитие, не переделка, не более того. Стоит ли мне упоминать, что если вы откажетесь принимать волю Юпитер, – она свернула карту, поворачивая острый подбородок, – и попросите посольство Аканы покинуть Амои, мы именно так и поступим. Воля ками для нас, разумеется, священна. Но мы не религиозные фанатики, а вы – не аканийцы. Это ваш дом и ваш выбор. Я смею просить лишь о том, чтобы вы рассмотрели наше предложение со всех сторон.